Счастье — обширное, растяжимое понятие, охватывающее все сферы людской деятельности. Для каждого человека оно заключается в разных вещах. Для кого-то это несметные богатства, страстная любовь до гроба или элементарное занятие любимым делом. Вот и я выбрал себе подходящий вариант. Если раньше, всё счастье моей жизни заключалось в том, чтобы выкурить хотя бы одну из своих обожаемых сигарет, то теперь источником неисчерпаемой радости становились самые обыкновенные вещи, происходившие каждый Божий день. Её мимолётные взгляды, прикосновения ко мне, душевные разговоры ни о чём, бесподобные завтраки, обеды, ужины, да и вообще полный пансион. Несомненно, всё это приносило мне несоизмеримое ни с чем удовольствие, в корне меняло моё представление о "женщине в доме" и постепенно изменяло меня самого. Я забыл, когда в последний раз брал сигарету в рот, забыл, что такое одиночество, пристрастился к классической музыке, любовь к которой, мне привила Хината, и за какие-то пару дней почувствовал себя по-настоящему живым, полноценным человеком. Да, быть может, звучит это банально, но что тут поделаешь? Счастье не всегда логично, не всегда имеет чёткие очертания и соответственно приходит в нашу жизнь с переменным успехом. Я всегда считал себя несчастным, обделённым судьбой, человеком, который с самого детства оказался потерянным по жизни. Ранее мне никогда не приходило в голову, что есть на нашей круглой планете, страдальцы похуже меня. И только сейчас, почувствовав вкус настоящего жизненного благополучия, я понял, насколько эгоистично, чёрство относился к окружающим, жалея лишь себя самого и не замечая их страданий. Нет, я ни в коем случае не переосмыслил всё случившееся в своей жизни и уж точно не решил меняться в лучшую сторону за одну единственную неделю, проведённую наедине с объектом моего морально-духовного восхищения. Я всего лишь задумался о том, что не так уж у меня всё и плохо. Вот взять к примеру Саске, который никак не может разобраться в себе и потому каждую ночь проводит в компаниях самых разных девиц. Он не знает, что такое настоящее счастье. Для него это просто слово, не более. Да, Учиха обладает внушительным арсеналом обольщения женщин и весьма умело его использует, но, как ни крути, он всё равно одинок. О! Одиночество. Я на дух не переношу это омерзительное чувство, потому что мне довелось испытать на себе все его "прелести". Даже будучи окружённым очень даже дружелюбным социумом, можно так и умереть в одиночестве, если не заставить себя переступить через пожирающее изнутри, чувство ненужности никому, через элементарную боязнь открытого общения и казалось бы довольно-таки полезное приложение к современному человеку — формальность во всём. Хотя, не так уж и страшно одиночество, каким его рисуют. Я, например, десять лет делал вид, что наслаждаюсь им, и как видите остался жив. А некоторые люди, действительно, всю жизнь только то и делали, что мечтали остаться наедине с собой и своими гениальными мыслями. И одним из них является Шикамару, ведь сколько я его помню, он вечно жаловался на переизбыток внимания к нему, на постоянное присутствие в его личном пространстве, коим он величает свою жизнь, в начале родителей, потом коллег, немного позже жены, а сейчас детей. Не сказал бы, что он умник-отморозок, женоненавистник или гамофоб, но к своим родным Нара всегда относился крайне сдержанно, а детишек и вовсе старался держать от себя подальше. То же самое можно сказать и о друзьях, которые мешали ему сосредоточиться на какой-то, неизвестной, непостижимой для простого смертного, цели жизни. Нельзя также не отметить, что нас с Шикамару сближало абсолютно одинаковое отношение к жизни, которое можно охарактеризовать весьма кратко: "Оставьте нас в покое". Хотя, даже не смотря на очевидное сходство, Нара всегда говорил, что мне ещё не поздно измениться, а себя, он, к сожалению, называл "вечным отшельником". Именно поэтому, участившиеся в последнее время, наши с ним встречи, которые происходили исключительно по его собственной инициативе, заставляли закрадываться в душу странному, выворачивающему наизнанку, порождающему нелестные догадки о причине такого поведения, чувству. Вот и на этот раз, дав товарищу согласие на очередную встречу, я начал сушить себе мозги, выискивая причину его жажды общения. Так мало того, я не очень-то горел желанием оставлять Хинату одну и лишь под предлогом кратковременного отдыха друг от друга (который я выдумал исключительно для себя самого), мне удалось без особых угрызений совести отправиться в клуб, где меня ожидал Шикамару. Странно, знаете ли, что он пригласил меня в такое шумное, людное место, да ещё и вечером. Но, ничего не поделаешь — раз уж согласился, то придётся ехать. Итак, я уже вальяжно (а иначе и не получается) пересекаю улицы ночной Конохи, постепенно затягивающей меня в круговорот своей иной, скрытой от глаз законопослушных граждан, жизни. Тёмные, порождающие гнетущее чувство беспомощности, улочки, которые даже при дневном свете остаются зоной повышенной опасности, сидящие на грязном, заплёванном тротуаре, нищие и завистливо поглядывающие в окна моего Кадиллака накачанные парни. В глазах разноцветным калейдоскопом переливаются вульгарные неоновые вывески и пестрят своими яркими нарядами, прислонившиеся к длинной кирпичной стене, девушки лёгкого поведения. Чёрт, в такой обстановке мне страшно элементарно открыть окно, а что уж тут говорить о том, чтобы выйти из автомобиля. Я медленно, но уверенно ускоряюсь, дабы не видеть той ямы современного общества, в которую угодил пару минут назад. Мои уши вдруг наполняет исходящий непонятно откуда и сотрясающий все фибры души, рёв house-музыки. Это означает, что я нахожусь недалеко от клуба, в который меня имел честь пригласить Нара. Собравшись с мыслями и осмотрев находящихся вблизи подозрительных субъектов, я неуверенно, с некой опаской вышел из своего автомобиля. – Красавчик, может покатаешь меня на своей машине? – внезапно я почувствовал, как кто-то хищно и уверенно впился своими ногтями в мою шею. – Простите, что? – я испуганно обернулся и увидел стоящую рядом, девочку лет шестнадцати. Она, определённо, была не намного младше Хинаты, но дерзкий, вызывающий макияж и похабная манера говорить, создавали самый что ни на есть чёткий образ опытной представительницы древней профессии. – За полтинник сделаю всё, что ты захочешь, – девочка расстегнула свою кожаную жилетку, открыв моему взору огромный вырез декольте и одновременно устремив взгляды мирно беседующих с сутенёром, потенциальных клиентов. – Ты совсем дура? – я пришёл в себя после кратковременного шока. – Твои родители знают, чем ты занимаешься? – Им плевать, – она громко, злорадно рассмеялась. – Ну так что, берёшь меня? – Ты не товар, чтобы брать или не брать! – меня взорвало от закипающих изнутри эмоций. – Я отведу тебя в полицию. Вот, что я сделаю! После моей, переполненной ярости, реплики, лысый худощавый сутенёр, выжидавший нужного момента, взволнованно зашевелился. – Эй, дядя, полегче! – пронзительно закричал он мне. – Заплати, а уже потом веди куда хочешь. – Да как ты смеешь! Ей ведь нет восемнадцати! – в порыве внезапно нахлынувшего чувства вселенской справедливости, заорал я. – Не твоё собачье дело, сколько мне лет, пупсик, – презрительно хмыкнула девчонка и поправив воротник на моей футболке, отошла от меня на безопасное расстояние. – Стоять! – я резковато и, видимо, довольно сильно схватил её за тощую руку. – Остынь, приятель, – на сцене появился новый персонаж с поблескивающим в свете неоновых вывесок и весьма опасно выставленным в мою сторону, кастетом. – Девка пойдёт со мной. – Никуда она не пойдёт! – испуганно, но решительно взвыл я. – На грубость нарываешься, дружок, – чья-то рука, готовая в любой момент свернуть шею, заботливо легла на мой затылок. И только в этот момент я наконец понял, что на горизонте моей жизни появились очередные неприятности. Я оказался окружённым тремя враждебно настроенными верзилами, пойманным в ловушку собственной благодетели и соответственно обратного пути у меня уже не было. – А дядя интеллигентный попался, – бородач с кастетом издал нервный смешок и провёл толстыми пальцами свободной руки по моим золотым часам. – Тебя не учили, что трогать чужие вещи некрасиво? – понимая, что мои шансы выиграть этот бой тщетны, я всё равно решил отстоять себя. – Ах, ты мразь! – вступивший со мной в словесную перепалку, воинственно вскинул кулак, вооружённый кастетом, к верху. Мои руки в одночасье оказались заломленными за спину, а к затылку, вместо чьих-то тёплых ладоней, приставлено холодное лезвие самодельного мачете. Девчонка, которую ещё пару мгновений назад я пытался вытащить из этой пропасти беззакония и разврата, бесстыже гоготала, глядя мне прямо в глаза. – Поцеловать тебя на прощание, пупсик? – она изогнула огненно красные губы в презрительной ухмылке и выжидающе приоткрыла свою хищную пасть, жаждущую украсть у меня неумелый поцелуй. – Пошла вон! Мы и без тебя разберёмся, – лысый сутенёр небрежно бросил ей под ноги маленький пакетик с белым порошком внутри. Девочка моментально забыла обо мне и не медля подобрав подачку своего покровителя, виляя бёдрами, зашагала к кирпичной стене на противоположной стороне улицы. – А теперь... – парень с кастетом резко замахнулся и всё внутри меня рефлекторно сжалось. – Господа, а что это мы делаем в столь поздний час? – из-за спины одного из нападающих послышался знакомый нравоучительный голос. – Не твоего ума дела, – огрызнулся шакал-сутенёр. – Как раз-то и моего, – обладатель таинственного голоса подошёл поближе и я тут же узнал в нём Шикамару. – Иди, куда шёл, дружище, если не хочешь получить по первое число, – бородач ловко повернулся вокруг своей оси и встал лицом к своему новому оппоненту. – Или позови на помощь копов. – Лучше не дерзи мне, – Нара достал из внутреннего кармана куртки, какое-то удостоверение. – Полиция. Одно единственное слово "полиция" оказало на враждебно настроенных оборванцев, чудодейственный эффект: на их лицах в миг заиграли лицемерные ухмылки, руки безучастно опустились, а хитрый невинный взгляд устремился прямо на Шикамару. – Пардон, шеф, – медово пропел бритоголовый прихвостень бородача, заботливо придерживавший мои руки. – Прочь... – сквозь зубы прошипел Нара, бесстрашно глядя на выстроившихся в идеальную шеренгу, уголовников, которые тут же повиновались приказу "представителя закона". Я всё ещё ошарашенно стоял, опираясь на беспорядочно торчащие из стены, старые кирпичи. Мои руки "по умолчанию" нащупывали, забытый дома портсигар, дыхание то и дело, сбивалось, а уголки рта нервозно подёргивались. – Эх, вечно ты вляпываешься в неприятности, – Нара протянул мне сигарету из своего полупустого простецкого портсигара. – Спасибо, – я жадно схватил искомую вещь. – Ну что, пойдём развлекаться, или мне прочесть нотацию о том, что спорить с местной шпаной опасно? – Шикамару нарочито беззаботно положил свою руку на моё плечо. – Постой, мне нужно кое-что сделать, – я быстро высвободился из дружеских объятий своего приятеля и зашагал к девчонке, пару минут назад предлагавшей мне свои услуги. – Благородство в наше время — редкая вещь, но советую тебе приберечь его для более значимых событий, – интонации Нары резко стали серьёзными, холодными и совершенно незнакомыми. – Кроме того, с какого это времени, ты вдруг вступил в Лигу справедливости? – А с какого времени, бухгалтер называется полицейским? – я горячо и быть может, слишком прямолинейно возразил циничным речам Шикамару. – Она не скажет тебе спасибо! – закричал мне в след Нара. – Единственное, что ей нужно от жизни это — очередная доза! Но я уже не слышал его слов, переключив всё своё внимание на девочку, сидящую на холодном, мокром тротуаре. Она смеялась. Смеялась также искренне и по-детски, как это делала моя жена. Взгляд её был рассредоточен, голова прижималась к стене, а у беспомощно раскинутых в разные стороны рук, невинно валялись пакетик, брошенный сутенёром и пустой открытый шприц. – Вставай, – я подал девочке руку, но она никак не отреагировала, продолжая смеяться и смотреть сквозь меня. – Наруто, не стоит, – в который раз предостерёг меня Нара. – Ну же! Поднимайся! – я попытался приподнять её с земли. – Шикамару, помоги мне! – Нет, – бесстрастно ответил он. – Оставь её в покое. – Она ведь... – ошарашенно пролепетал я. – Она сама выбрала для себя такую жизнь. Сама виновата, – безжалостно, жестоко процедил Нара. – Каждый должен оставаться на своём месте. – Да хватит тебе уже! – безуспешно пытаясь сдвинуть с места беспрестанно смеющуюся девчонку, крикнул я. – Отвянь , придурок... – внезапно, девочка пришла в себя и слабыми руками оттолкнула меня, рухнув на землю. Я стоял и недоумевая переводил взгляд с Шикамару на маленькую наркоманку. – Ей хорошо, и лучше ты уже не сделаешь, – мой друг брезгливо пнул ногой, пакетик с белым порошком. – Героин, какая прелесть... – Чёртов мир... – я болезненно зажмурился и со всей силы ударил ладонью по кирпичной стене. – Он перевернулся с ног на голову, Шикамару! С ног на голову! Слышишь? – Пойдём отсюда, – предчувствуя приближающуюся истерику, Нара поспешил отвести меня в клуб, в котором должна была состояться наша с ним встреча. Я беззвучно следовал за своим товарищем, в душе проклиная свою слабость, жестокость современного мира и жалея маленькую, безумно похожую на Хинату, девочку. Горький тяжёлый осадок тянул меня на дно, подобно камень на шее утопленника, в барабанных перепонках настойчиво громыхала затуманивающая разум и заглушающая боль, музыка, а перед глазами маячили погружённые в состояние вечной эйфории, люди. Хаотичное, беспрерывное движение, праздность духа, спешка везде и во всём, реки дешёвого алкоголя и устланная наркотиками, дорога прямиком в алчные когти смерти. Все эти люди, беззаботно танцующие и смеющиеся, в один момент окажутся за кулисами своей жизни-тусовки. Глупцы! Безумные глупцы, ослеплённые мишурой современного мира и обманутые собственными прихотями. Они поставили на жертвенный камень мегаполиса свою жизнь, предали свои идеалы и заслужили этим, казалось бы нескончаемый праздник, который рано или поздно прервётся предсмертной агонией... – Выпей, успокойся немного, – появившийся чёрт знает откуда, Шикамару, поставил на стол стакан с мутной, отдалённо напоминающей дайкири, жидкостью, и я не задумываясь, выдул его за один присест. – Поосторожнее с этим пойлом, – Нара рухнул на близлежащий диванчик и как-то равнодушно мне усмехнулся. – Во-первых, мой и без того тощий кошелек не выдержит такой финансовой бомбардировки, а во-вторых, боюсь, мне не хватит сил вытащить на своём горбу твой бездыханный трупец. – Прости, – я виновато посмотрел на опустошённый стакан дайкири и невольно поёжился. – Посмотри, как всем им весело, – лицо моего товарища внезапно наполнились рвущейся на свободу, ненавистью и он бестактно сменил тему нашего разговора, ткнув пальцем в толпу беснующихся на открытой площадке, людей. – Несчастные... – жалобно промычал я. – Не-ет, – облизывая пересохшие от волнения, смешанного с негодованием, губы, протянул Нара. – Грёбанные уроды! Они — тупорылые животные, которые разрушают свои короткие, лишённые какого-либо смысла, жизни, и без зазрения совести прожигают оставшееся время... – Как? Как ты смеешь такое говорить? – я напряжённо нахмурился, внимая словам друга, которого до недавнего времени, считал гуманнейшим человеком. – А, думаешь, мы не такие же? – Шикамару громко рассмеялся, якобы выставляя на посмешище мои наивные надежды. – Думаешь, мы с тобой чем-то отличаемся от той малолетней проститутки, которую ты пытался вразумить? Думаешь, мы принадлежим другому, более справедливому миру, а всё что здесь творится нас не касается? – Не знаю, – задумчиво пробормотал я, продолжая влазить в дебри собственного сознания. – Умей называть вещи своими именами. Не существует разделения на "их" и "нас". Все мы — обыкновенные прожигатели жизни. Вот только кто-то делает это быстрее, кто-то медленнее, а кто-то просто так, для развлечения... – костяшки на кулаках Шикамару неистово побелели. – Что ты вообще городишь? – я пришёл в себя, услышав ахинею, беспрепятственно вылетавшую из уст товарища. – А знаешь, зачем я позвал тебя сюда? – казалось, Нара совершенно не заметил моего вопроса. – Зачем? – я неожиданно быстро переключился на странную волну Шикамару. На какое-то время в наэлектризованном воздухе повисла долгожданная тишина и я даже смог услышать приглушённый стон своего товарища. – Я умираю, Наруто, – без лишней драматичности, абсолютно спокойно, так будто бы это было нечто обыденное и не представляющее особого интереса, сказал Шикамару. Наверное, он пошутил! Шикамару ведь не может...он не может просто так взять и...умереть. А может быть это его очередной извращённый оборот речи или неудачный подкол? Я не имел ни малейшего понятия, что произошло пару мгновений назад. – Что? – сорвалось у меня с языка и тут же кануло в разрывающий голову, рёв танцевальной музыки. – Давай выйдем на крышу, – Нара потянул меня за руку. – Я тебе всё объясню. Мы лавировали между узких проходов, обогнули несколько небольших заброшенных помещений, прежде чем нам удалось взобраться по шаткой винтовой лестнице на крышу "клуба". Здесь, на пустой, ограждённой проржавевшими перилами, верхушке здания, шум от безбожно орущей музыки казался слегка приглушённым и не создавал особых помех. Прохладный, не предвещающий неприятностей, майский ветерок игриво трепал короткий хвостик на голове Шикамару. Мой друг стоял на самом краю крыши и опустевшими серыми глазами всматривался в непревзойдённую панораму ночной Конохи, открывавшуюся с верхушки скромного невысокого здания. Он нервно заламывал руки и вертел между пальцев самодельную папиросу. – Вот, дерьмо! – Нара грустно, беспокойно ухмыльнулся и оперевшись на ржавые прутья, сунул в рот незажжённую папиросу. – О чём ты? – пребывая на последней стадии недоумения, поинтересовался я. – О нашей жизни, чувак, – Шикамару устремил усталый взгляд на затянутое дождевыми тучами, ночное небо. – Эмфизема. Вот такие пироги, приятель... – Не понял, – пока до меня дошло о чём говорил Нара, я уже успел ляпнуть очередную глупость. – Ну...это, типа, такая болячка, о которой пишут на коробках из-под сигарет, – он попытался объяснить своему недалёкому товарищу суть всей воды, налитой им до и после слова "эмфизема". Я проглотил собственный язык и будучи в оцепенении, продолжал молчаливо пялиться на Шикамару. Ну, а если смотреть глубже, то в моей голове происходили микроскопические взрывы, сопровождаемые вспышками воспоминаний и моим собственным голосом: "Он не может умереть! Это же Шикамару! Мы ведь так давно знаем друг друга! Какая к чёртовой матери эмфизема!? Как он может исчезнуть? Просто так, без суда и следствия исчезнуть из моей жизни? Почему? За что?" – Ты чего притих? – череду взрывов весьма удачно прервал Нара. – Да так, – я перевёл дыхание и попытался привести свои мысли в порядок. – Я знал, что ты адекватно отреагируешь, потому и решился тебе всё выложить, – он вытащил папиросу изо рта и с отвращением начал сверлить её пустым, безучастным взглядом. – То есть, ты ещё никому не рассказал? – я озабоченно потёр затылок, – Даже Темари? В ответ на мою реплику, Нара лишь утвердительно кивнул головой. – Но, почему? – я сам не до конца понял, к чему относился мой вопрос. – Потому что мы с тобой похожи, чувак, – Шикамару по-дружески положил свою ладонь на моё плечо и я почувствовал, как по моей коже пробежали мурашки. – Мы с тобой слишком похожи... – И давно ты узнал? – бестактно, подобно следователю на допросе, спросил я. – Три месяца назад, – он потёр вспотевшие от волнения ладони. – Сколько... – я так и не осмелился сказать "сколько тебе осталось?", но Шикамару моментально понял суть моего неуверенного вопроса. – Плюс-минус год, – необычайно сухо отчеканил он. – При условии, что не буду курить... – А ты будешь, – я уверенно выдвинул своё предположение. – Я всё равно сдохну, так что, можно и не прекращать, – Нара как-то странно рассмеялся, вытаращив на меня, в миг обезумевшие, глаза. – Не говори так... – испуганно протараторил я. – Прекрати быть наивной девчонкой, Наруто! В твоём обожаемом, идеальном мире каждую секунду от эмфиземы умирают сотни, если не тысячи людей. И самое интересное: они сами выбрали этот путь! Да, бессознательно, но абсолютно самостоятельно вырыли себе могилу, купили гробик и место на кладбище! А знаешь почему? – Шикамару восхищённо всплеснул руками. – Да потому что мы идиоты! Идиоты-самоубийцы с хроническим маниакально-депрессивным синдромом! Все мы больны. Больны с самого детства. Больны тем, чем высокомерно себя величаем — "современным обществом". – Шикамару, уймись! – я постепенно понимал о чём гневно орал мой друг, но всё-таки предпринял попытку успокоить его. – Убей меня, Наруто, – он резко оттянул воротник наглухо застёгнутой рубашки и этим движением разорвал его, заставив несколько бордовых пуговиц заскакать вдоль бетонного покрытия крыши. – Пристрели меня! Я не хочу умирать в мучениях, не хочу, чтобы меня жалели, не хочу беспомощно валяться в постели и харкать кровью! Не хочу! Слышишь, не хочу! Он беспомощно раскинул руки в стороны и посмотрел мне прямо в глаза. Этот леденящий душу, чужой, безумный взгляд отчаявшегося человека, заставил что-то в моей душе болезненно сжаться. Казалось, слёзы готовы были в любой момент хлынуть из моих глаз, но я лишь сильно зажмурился, в надежде, что всё происходящее — страшный сон. – Хватит! – как можно сильнее сцепив зубы, гаркнул я. – Я не узнаю тебя, друг. Где человек, который утешал меня месяц назад? Где тот уверенный парень, который помогал мне с алгеброй? Где он? – Он помер, вместе с моим самообладанием, – Нара как обычно нашёл оригинальный ответ моим воодушевляющим речам. – Помер? Ну уж нет, – я ткнул пухлым указательным пальцем ему в грудь и раскрыл руки для дружеских объятий. – Он вот здесь. И он всё ещё жив. Я знаю. – Иди ты... – разочарованно пробормотал Шикамару и, подобно ребёнку, уткнулся в моё плечо. Мы плакали. Хотя, нет, мы рыдали...и одновременно смеялись. Со стороны это выглядело так, будто бы два старых гея в одночасье тронулись умом и обжимаясь на крыше провинциального ночного клуба, плакались в жилетки друг другу. – Поклянись, что никогда не попытаешься что-то с собой сделать, – прогоняя новую волну хандры, хриплым, сорванным голосом, сказал я. – А ты, поклянись, что никогда и никому не расскажешь о произошедшем здесь, – выдвинул своё требование Шикамару. – Клянусь, – я торжественно положил руку на сердце. Ту же процедуру проделал и немного успокоившийся Нара. Не знаю, смогли ли мы стать этим вечером настоящими друзьями, но одно было очевидно: мы стали ближе друг к другу. Я сумел уговорить Шикамару рассказать обо всём Темари и обратиться к психологу Хатаке, визитная карточка которого, волшебным образом оказалась в кармане моих брюк. Кроме того мы ещё и успели пропустить пару-тройку рюмочек коньяка... И только, когда наша встреча подошла к концу, я почувствовал истинную тяжесть состоявшегося разговора, распробовал всю горечь его слов и почему-то понял, что времени на общение у нас осталось не так уж и много... Вопреки всем надеждам, приехав домой, я так и не смог справиться с внезапно нахлынувшей грустью, так и не смог перебороть свой охмелевший разум и прекратить думать о случившемся. Естественно, что моё помешательство не скрылось от чересчур любопытных глаз, Хинаты. – Наруто, что-то случилось? – издалека заприметив мою кислую мину, взволнованно пролепетала Хьюга. – Я...как-нибудь потом расскажу, – стягивая с себя, пропахнувшую куревом футболку, прошептал я. – Иди спать. – Может быть сейчас? – она проводила мою поникшую физиономию своим проницательным, излишне заботливым взглядом. Я ничего не ответил и сохраняя, ласкавшую измученные уши, тишину, проследовал на кухню. – Ты голоден? – первой начала говорить Хината. – Нет, – я разлёгся на своей родной софе и положил руки под голову. – А как на счёт чая? – Хьюга, видимо, не могла спокойно сидеть рядом со мной, потому и принялась вертеться у плиты. – Был бы не против, – лениво протянул я, показывая всем своим видом, нежелание говорить с кем-либо, а с ней, так подавно. – Помнишь, мы говорили с тобой об искренности? – умиротворяющая тишина вновь была нарушена моей женой. – Да, – я натянуто улыбнулся. – Но я не собирался что-то от тебя скрывать. Я просто не хочу говорить об этом сегодня. – Но я ведь вижу, как это "что-то" тебя угнетает, – Хината поставила на журнальный столик две чашки, до верху заполненные горячим ароматным напитком. – Тебе больно... – Откуда знаешь? – отпив немного согревающего душу, чая, спросил я. – Интуиция, – она почему-то густо покраснела и одарив меня своей фирменной застенчивой полуулыбкой, отвела взгляд. – Ох, уж эта интуиция, – я тяжело вздохнул, прежде чем начать свой рассказ. И тут, произошла совершенно непростительная для такого скрытного человека, как я, вещь. Мне каким-то образом удалось в подробностях и без сокрытия выложить ей всё, что произошло этим странным вечером, начиная со встречи с маленькой наркоманкой и заканчивая эмфиземой Шикамару. Я говорил не останавливаясь, не переводя дыхания и не фильтруя свою речь. Я просто изливал ей свою душу, забыв обо всех условностях, присутствующих в наших отношениях и отбросив на задний план, все тревоги, терзавшие меня на протяжении этого вечера. Она же, была одним из самых лучших собеседников, которых мне приходилось встречать в жизни. Внимательно, с замиранием сердца она выслушивала бред моего больного воображения и старалась без лишних эмоций передать своё настроение, лишь изредка, сочувственно прикрывая выразительные аметистовые глаза. – Он сильный, Наруто. Он справится... – успокаивая и себя и меня, сбивчиво говорила Хьюга, прекрасно понимая, что "он" движется только в один конец, откуда никто ещё не возвращался...
версия для печати
Дизайн
Главная
Твиттер
ВКонтакте
Почта
Правила и Политика
English
БорутоФан.ру
Александр Маркин
Анастасия Чекаленкова