Позволь любить тебя. Глава 2

Большинство пациентов абсолютно обычные. Но есть несколько таких, что выбивают меня из колеи. Например, мистер Ооцоцуки. Ему двести лет. Он родился после Третьей Мировой, он помнит то, что общество старается забыть и стереть из учебников истории. Моя коллега, Ино часто рассказывает про их сеанс — ужасные воспоминания о залитом кровью городе, который умирал. От этого мне всегда тошно. Сложно представить, что кто-то может помнить настолько пугающие вещи и нести их с собой всю жизнь.
По правилам нашего общества долгожителям старше двухсот лет надлежит жить в особенных Секторах города, где для них предоставляется весь спектр услуг, который должен облегчить их существование. А также, обязательный тьютор, с которым они встречаются три раза в месяц. Это нужно для того, чтобы отследить их психологическое состояние. Во время институтской практики мне однажды удалось повстречать долгожителя — девушку на вид которой не дашь и тридцати. У нее была затяжная депрессия и суицидальные наклонности. Мой куратор посоветовал держаться мне от таких как она подальше и даже не стараться их лечить, иначе я сама сойду с ума.
Прямо как они.
— Господин Намикадзе, — под столом рука как-то сама сжимается в кулак в бессильном раздражении, — давайте перейдём к цели нашей встречи. Как вы чувствуете себя в последнее время?
— А вы как? Вижу вам некомфортно в этой одежде, — Наруто изгибает бровь, глядя на меня с легкой ухмылкой, — а ещё — вы не хотите здесь находиться. Ваш начальник решил устроить вам боевое крещение, отправив к проблемному пациенту.
— Не понимаю, о чем вы, — открываю планшетку дрожащими пальцами, — давайте вернемся к вам…
— Эта девушка в холле, — перебивает меня Намикадзе, и у меня кровь в жилах стынет буквально, — вы говорили с ней, а затем она куда-то убежала. Дело в ней, так ведь?
Я удивленно смотрю на мужчину. Он что, следил за мной?
— На ней не было формы Совета. Значит, она не коллега. Кто она вам?
Прокручивая в голове нейтральные ответы или колкие фразы, чтобы оградиться от него. Я отвожу взгляд в сторону, делая вид, что его слова меня не задели.
— Здесь вопросы задаю я. Мне нужна анкета с ответами, господин Намикадзе, прежде всего для вашей еженедельной отметки, — я демонстративно машу планшеткой и снова кладу её на стол, — это не займет много времени.
Губы Намикадзе трогает едва заметная ухмылка. Эта ухмылка мне не нравится — она совсем не выглядит доброй или по крайней мере дружелюбной. Это — ухмылка шахматиста перед матом, ухмылка лисы, которая уже выбрала себе на ужин кролика пожирнее.
— А что, если я не хочу отвечать просто так? — На его лице растягивается победная улыбка, пока к моим щекам приливает кровь от возмущения. — Предположим, я хочу работать с более квалифицированным и опытным специалистом, а не со вчерашней выпускницей. Предположим, что я приду к вашему начальнику… Шикамару-сану, кажется?
Намикадзе продолжает, как ни в чем не бывало:
— …и скажу ему, что вы не только опоздали на сеанс, но еще и сделали это из-за того, что говорили в рабочее время с неизвестной девушкой, которая, судя по всему, даже не является вашей пациенткой. И я более чем уверен, что Шикамару-сану, который вас и так явно недолюбливает, раз прислал вас ко мне, будет очень интересно узнать, что именно эта девушка…
— Довольно, — сдавленно шиплю я, чувствуя, что теряю самообладание от такой наглости. Голос не дрожит от страха, на том спасибо, но вот горло царапает. — Я припишу к вашей анкете любовь к манипуляции. Декарт фыркает только, глядя на меня снисходительно почти.
— Это не шантаж, госпожа Хьюга, я предлагаю вам сделку. Я хочу ответ на свой собственный вопрос за каждый мой ответ на ваш, — Намикадзе улыбается краем губ, — вам ведь ничего не стоит это.
С моих губ только и срывается, что дурацкий, слишком громкий смешок. Я недоуменно вскидываю брови, глядя на него почти в недоумении. Кажется, его девиз по жизни: «наглость — второе счастье».
— Что это даст вам? — я почти смеюсь, настолько ситуация эта нелепа. — Мы с вами даже не знакомы, чтобы…
— Госпожа Хьюга, мне скоро исполнится двести тринадцать лет, — он улыбается, но глаза его сохраняют прежний холод и сталь, — главная и, наверное, единственная причина, по которой я что-то делаю — скука. Чем ты старше, тем она больше тобой овладевает.
Он отвечает мне спокойным, открытым взглядом, чуть склонив голову набок. Кажется, он даже перестал моргать и дышать. Я вздыхаю немного тяжело, качая головой.
— Банальная скука, — повторяю я неловко. Намикадзе только глаза прикрывает в знак согласия, тут же снова их распахивая, — что ж, так и запишем. Крайне полезная информация, господин Намикадзе.
Его губы трогает ухмылка:
— Просто Наруто, если вам не сложно.
 ***
Я заскакиваю в раздевалку после работы, на ходу сбрасывая туфли на невысоком каблуке, блузку, цвет которой раздражает меня и натягиваю объемный свитер, старенькие штаны и кеды. Мне кажется, что даже стеллажи с верхней одеждой других работников смотрят на меня с недоверием и осуждением. Кажется, что я вот-вот взорвусь от эмоционального напряжения, что разъедает меня изнутри.
— Как сеанс с мистером Намикадзе? — спрашивает Шикамару, как только я переступаю порог кабинета для переговоров.
Я неловко поворачиваюсь к нему, сбивая со стола папки с документами. Они разлетаются по полу. Сажусь, быстро собираю их. В комнате затихли коллеги, о чем-то бурно перешептываясь у кулера. Их взгляд устремлен в мою сторону. Видит Бог, что я слишком устала и хочу домой, но Шикамару, сложив руки на груди, готовит миллион вопросов о Намикадзе, которого я хочу забыть, как страшный сон.
Придется выкручиваться.
— Хината-сан? — Шикамару вскидывает брови в притворном удивлении. — Все нормально?
— Извините, — кладу бумаги на стол перед господином Нара, но он на них даже не смотрит, разглядывая меня заинтриговано, — вам предоставить отчет сейчас или прислать на почту?
— Нет, меня интересует ваше личное впечатление, как специалиста. — Кажется, его забавляет, как я хочу избежать разговора с ним о своем последнем пациенте.
— Несмотря на то, что господин Намикадзе… — вскидываю взгляд на Шикамару и пытаюсь говорить смело, хотя его черные глаза пожирают мою уверенность, — не горел желанием отвечать на вопросы, но в ходе нашего диалога, мы нашли компромисс и он согласился. Думаю, такое поведение типично для людей его возраста.
— Не горел желанием идти на контакт, надо же, очень типично для него, — Шикамару качает головой, что длинные пряди волос падают на лоб, — сколько ответов на анкетные вопросы вам удалось получить? Больше половины, я надеюсь? Иначе…
— Все, — тянусь и открываю папку с анкетой. Позади раздаются удивленные ахи.
Нара опускает взгляд — сначала тянется к папке, чтобы пролистать, но затем ухмыляется и кивает:
— Замечательно. Раз вы добились таких успехов, в дальнейшем закрепляю Намикадзе за вами, Хината-сан.
Киваю, игнорируя чей-то громкий вздох позади.
Часы на стене раздевалки бьют шесть часов вечера и рабочий день удачно заканчивается. За все недели работы здесь, сегодня выдался самый сложный день, который исчерпал все мои эмоциональные запасы.
Черт возьми, да что с этим Намикадзе не так, если о нем знает каждый сотрудник?..
Подхватываю сумочку и быстрым шагом направляюсь к выходу из здания.
 ***
После выпуска из Приюта, у меня не осталось вообще никого. Как сейчас помню — конец июня, духота и цветение вишни, что воздух кажется сладким. Мы стоим на белых ступеньках здания, в стенах которого провели семнадцать лет жизни. Мы все — более четырехсот детей, как близнецы, облачены в сарафаны сине-белого цвета. Счастливые и вечно юные.
В тот день я видела Сакуру Харуно в последний раз. Она расцеловала меня и гордо показала свой жетон распределения: она подала заявку на лечебный факультет и блестяще сдала экзамены. Это была ее мечта с детства, ради которой она была готова работать день и ночь. Как жизнь странно нас всех разбросала, перевернув жизни.
— Сакура-чан, — тихо зову я девочку, чья койка находится под моей. — Са-ку-ра-чан!
— Чего тебе? — сонно отвечает она, переворачиваясь. В темноте ее зеленые глаза кажутся изумрудными. — Спи давай.
— Как ты думаешь, мы найдем наших Соулмейтов или будем жить вечно?
— Лично мне он не нужен. Я посвящу себя медицине — это гораздо интереснее всяких мальчишек, — она пожимает глазами. Если бы маленькая девочка знала, что ее ждет через восемь лет, не отвечала бы та однозначно.
— Ясно, — мнусь я.
— А ты хочешь найти его? Ну, своего Соулмейта.
— Наверное, нет, — признаюсь я. — Мне одной лучше.
— Эй, а как же я! — Девочка вскакивает с кровати и встает на ее бортик, упираясь подбородком о мою кровать. — Мы же друзья навек, помнишь?
Наши скрещенные мизинцы, глумливый смех, молнии за окном. Если бы малышки Хината и Сакура знали, что их ждет в будущем, то никогда бы не давали таких клятв и не загадывали бы желания о вечной жизни.
После Сакуры у меня не было близких подруг, с которыми можно посплетничать, выпить кофе или сходить за покупками. Люди то приходили в мою жизнь, то также быстро исчезали из нее, поэтому я не имела привычки привязываться к кому-то. Единственная, с кем я поддерживала общение дольше, чем пару недель — Темари.
Мы учились с ней на одном факультет в высшей школе, хоть она и была далеко от психологии. Девушка сама как-то призналась, что всегда хотела заниматься танцами, открыть свою школу, но распределение запихнуло ее сюда, а она не сопротивлялась, просто текла по течению и ждала, когда сможет выбраться. После окончания университета она устроилась в какой-то центр поддержки молодежи.
— Лучше застрелиться, чем здесь работать — призналась она мне недавно. — А у тебя как?
— Это не телефонный разговор, — мой голос прозвучал совсем подавленно, и я предложила ей встретиться, чтобы рассказать про работы, хотя для меня самой это было удивительно.
Темари согласилась. Я сидела за узким столиком, постукивая пальцами по столешнице, думая, правильно ли я поступила, придя сюда. Знакомая не заставила меня долго ждать, соскочив с эскалатора, воодушевленно размахивая руками. Она выглядела свежо, заражая все вокруг своей энергией и улыбкой.
Мы заказали кофе и пирожные.
— Итак, Наруто Намикадзе-Узумаки, — произносит Темари, как только я заканчиваю свою длинную тираду, наполненную бессилием и усталостью. — Значит, это гроза всех психологов в оболочке ангела?
— Это было боевое крещение, — фыркаю я в ответ, наверное, выпив половину чашки кофе залпом, когда его принесли, — Намикадзе кочует по кругу между сотрудниками, потому что никто не может справиться с его…характером.
— Во-о-т как, — девушка задумчиво стучит вилкой по белой тарелке. — Где-то я слышала это имя. Только не помню, какой был контекст разговора. А, точно! — Лицо Темари преображается, словно ей пришла гениальнейшая идея. Глаза заблестели, как изумруды. — Он ведь последний ребенок, оставшийся в живых после осады Конохи.
Хмуро качаю головой. Коноха в трех днях езды на машине от Токио. Раньше это был процветающий район, но после войны превратился в обычное захолустье, которое не смогло оправиться от разрушений. Все слышали про ее осаду, длившуюся три года. Мне становится не по себе от мысли, что этот человек пережил.
— Детей всех убили, потому что еды не осталось, а взрослые совершили массовый суицид. Кажется, этот Наруто где-то спрятался и вышел только, когда в город вошли силы Республики. Естественно, он был ценным призом в той войне, — пожимает плечами. Я отодвигаю от себя пирожное. Меня немного тошнит.
— Тогда понятно, почему он себя так ведет, — делаю вывод я, хотя информация не облегчает мне жизнь, а наоборот, ложится неприятным грузом.
Интересно, Наруто всем предлагал эту дурацкую игру в ответ за ответ, или на мне решил попробовать что-то новое?
Мой взгляд среди толпы сотрудников выхватывает розовую шевелюру. Я чуть не падаю со стула от удивления, пытаясь разглядеть, куда направляется Сакура. Мы с ней давно не подруги, но почему-то мое сердце жмет от боли. Ее выбор — вообще не мое дело.
— Хината? — Темари, о которой я забыла на мгновение, хмурится. — Ты в порядке?
— Нехорошо что-то, — сообщаю я и встаю с места, — пойду домой, пока совсем плохо не стало. Извини. Спасибо, что выслушала меня.
— Всегда пожалуйста, — девушка очевидно в замешательстве, но я уже иду к эскалатору. Сакура давно пропала из виду, но это и к лучшему — а что я могу ей сказать? Выразить соболезнования? Спросить, как она так вляпалась?
Поэтому я просто выхожу под начавшийся дождь и просто иду в сторону дома. Стараюсь не смотреть по сторонам в страхе, что начну искать Сакуру или наоборот, что не найду ее в толпе. Просто иду вперед. Прямо, прямо, направо — дом из белого кирпича и неоновой вывеской на фасаде. Когда я замираю с ключ-картой в руке мне кажется, что Харуно лишь плод моего воображения.
Девушка поднимается с бордюра. Одежда намокла и прилипла к ее телу, с волос стекает воды, а глаза красные — она точно плакала.
— Хината, я не знаю к кому идти. Мне нужна помощь.

Прочитали?

Shake MilkNULL NULLJ beСтепан КургановAlly MacАлексей Новиков

Лиса Осенняя
446

Название: Позволь любить тебя
Дисклаймер: Масаси Кисимото
Жанр (ы): AU ,  OOC (Out of Character),  POV , Соулмейт, Антиутопия, Первый раз
Рейтинг: R/NC-17
Предупреждения: ОЖП, ОМП, Нецензурная лексика, ООС

Описание:В нашем мире, любовь - это смерть. В нашем мире, любовь - старение. Небольшое изъян в ДНК, который мы убрали много лет назад, но который всплывает до сих пор. Ген класса "С", твой соулмейт.
"Надеюсь, его у меня никогда не будет", - загадываю я, задувая свечи на праздничном торте в своим десять.
"Наивная", - смеется мне в спину незнакомец, предназначенный мне Вселенной. Оглушительно и больно, точно также, как и мое осознание запретности любви.

Одобрил(а): Cute 17 ноября 2019г. в 22:35

Глава: 1 2

---