Бегущий в ночи. Глава 3

Дополнительно: Костя жених Сони.
Костю отпустили с работы раньше обычного, и он не знал, что делать. Теперь, когда рядом не было Сони, он боялся оставаться наедине со своими мыслями. Он не мог понять, как могло случиться, что он, молодой, благополучный и далеко не глупый человек, в один день разрушил всю свою жизнь. Ревновать глупо — Соня права. Это он виноват. Он один.
— Эй, — кто— то потянул Костю за рукав. Костя оглянулся• и увидел Хинату.
— Ты что — глухой?
Вот так же Хина смотрела на него три года назад, когда он увидел ее в первый раз. Во дворе суетились воробьи. Тополиный пух щекотал ноздри. Соня позвала сестру. «Это Костя», — сказала Соня и улыбнулась. Хина смерила Костю презрительным взглядом и пожала плечами: ну и что? Костя покраснел: ему всегда было неловко в присутствии этой маленькой девочки.
Прошло три года. С тех пор Хина выросла, но в их отношениях мало что изменилось.
— Ты что тут делаешь? — спросил Костя, пытаясь быть строгим, но сразу почувствовал, что это глупо, потому что Хина уже не ребенок.
— То же, что и ты, — ответила Хина. — Иду.
«Такой палец в рот не клади, — подумал Костя. — Бойкая девица».
— Это куда?
— Куда, куда! — рассердилась Хина. — Тебя иду искать — вот куда.
— Можно узнать зачем?
— Соня попросила.
— Ну.
— Что — ну?
— Давай, делай, что просили. Тебе Соня что сказала?
Хина посмотрела по сторонам, спросила у старика в помятой шляпе, который час, потом долго рылась в сумке и наконец выпалила:
— Соня просила передать тебе записку.
— Записку? — обрадовался Костя. — Так что же ты стоишь? Давай.
— Давай, давай! — передразнила Хина. Даже не поздоровался. Ладно, только время с тобой теряю. На. — Хина протянула Косте конверт.
— Вот это другое дело, — сказал Костя. — Спасибо.
Но ему никто не ответил: Хина перешла на другую сторону улицы И исчезла в толпе. «Обиделась», — подумал Костя. Он разорвал конверт и нашел вот такую записку
У меня сегодня куча дел. Раньше четырех не освобожусь. Встретимся в половине пятого у входа в Парк культуры — как договаривались.
Целую.
Соня.
Костя несколько раз перечитал написанное и ничего не понял. Он никогда ни о, чем таком с Соней не договаривался. Он даже подумал, что это Хина написала записку, чтобы над ним посмеяться. Но почерк был Сони. При чем тут Парк культуры? Наверное, что— то перепутала. Или сделала вид, что перепутала. Но Костя был слишком счастлив, чтобы об этом думать.
До половины пятого оставался еще час.
* * *
На Соне был короткий синий плащ. Костя раньше его не видел и сразу отметил, что синий цвет ей к лицу. Туфли со скошенными носами и квадратными каблуками тоже были новыми и Косте стало немного обидно, что, пока он не находил себе места, Соня как ни в чем не бывало ходила по магазинам. И все— таки ему нравилось, что она так хорошо выглядит. Вид у Сони был спокойный и немного грустный. Какое— то время Костя наблюдал за ней издалека. Наконец он подошел.
— Соня! — позвал Костя и немного смутился.
Соня хотела что— то сказать, но он перебил:
— Ты больше не сердишься? Я знаю: ревновать глупо. Извини.
— Я сама хороша, — улыбнулась Соня. — Ты тоже меня прости.
— Значит, мир?
Хорошо быть высоким брюнетом, но для того, чтобы тебя любили, красивым быть недостаточно. Хорошо закончить институт с отличием и работать в банке, но для счастья этого мало. Костя в полной мере обладал всеми перечисленными достоинствами, но, как мы знаем, любят не за это, а за что любят — неизвестно. Любят — и все.
— Что— то Хины нет, — сказала Соня.
— Хины? — удивился Костя.
— Мы на американские горки договорились пойти. А ты куда?
— Как это «куда»? — не понял Костя. — Ты же сама написала: в половине пятого у Парка культуры.
— Я? — удивилась Соня.
— Ну да. — Костя достал из кармана помятый конверт и протянул Соне. — Вот.
Соня несколько раз перечитала записку. — Это ты писала? — спросил Костя.
— Я — засмеялась Соня. — Это тебе Хината дала?
— Ну.
— Костя, — сказала СОНЯ, — мне было так плохо без тебя. Я тебя очень люблю, но, знаешь — ты только не обижайся, — я тебе никакой записки не писала.
— То есть как? — опешил Костя. — А это что?
— Это записка для Хины. Я сегодня утром эту записку написала, когда в институт уходила.
— Для Хинаты?
— Ну да. А она тебе передала.
Соня думала освободиться раньше, но утром вспомнила, что в два у нее зачет, и, чтобы Хина зря не ждала, написала ей записку.
— Детский сад какой— то, — рассердился Костя.
Но обижаться было глупо. Хина хотела их помирить, и ей это удалось.
— Знаешь что, — сказала Соня, — ты на американских горках когда—нибудь катался?
— Нет, — ответил Костя, — как— то случая не было.
— Давай прокатимся.
— А Хина?
Костя хотел как— то отблагодарить Хину. Он бы с удовольствием прокатился с ней на американcкиx горках, а потом они могли бы все вместе пойти в кафе и съесть по мороженому.
— Она не придет, — засмеялась Соня. — Я это точно знаю.
6
На следующий день после урока физкультуры Хина дольше обычного задержал ась в раздевалке. Она давно переоделась и теперь, стоя в короткой клетчатой юбке— шотландке и зеленой футболке, пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале и поправляла волосы. Она как будто не слышала разговоров подруг о том, какие темные очки сейчас в моде и почему Инузука такой тихоня.
Наконец они остались с Сакурой наедине, и та приступ ила к допросу с пристрастием.
— Что с тобой стряслось? — спросила она.
— Ничего. — Хина недоуменно взглянула на подругу.
— Только не надо меня обманывать, — сузила глаза Сакура, — у меня, между прочим, очень сильные экстрасенсорные способности. Как я могу, не чувствовать, что моя лучшая подруга сама не своя? Я же вижу, что ты целый день ни с кем не разговариваешь, отвечаешь невпопад, а теперь вот уже двадцать минут не отрываясь смотришься в зеркало, как будто увидела там что— то новое.
— Тебе показалось, — рассеянно улыбнулась Хина. — Ничего такого со мной не происходит. Просто задумалась.
— И могу я узнать о чем?
— Я думала о том, какая же у меня все— таки чуткая и преданная подруга, которая тревожится обо мне даже тогда, когда это совершенно ни к чему.
С этими словами она поднялась со скамейки, перекинула рюкзачок через плечо и сказала:
— Пойдем? А то перемена уже заканчивается.
Сакура посмотрела на нее недовольно и нехотя поплелась следом.
Едва они поднялись на четвертый этаж школы и подошли к кабинету географии, как на них налетел Саске, чуть не сбив Сакуру с ног
— Какой ты порывистый! — кокетливо проворковала Сакура.
— Прошу прощения, тороплюсь, — на бегу прокричал Саске, — увидимся позже!
— Не очень— то и хотелось, — пренебрежительно сказала Сакура.
Но тут она перевела глаза с удаляющегося Саске на Хину и понимающе улыбнулась. На Хине лица не было. Она побледнела и застыла как каменное изваяние. Она была сама не своя.
— Ага— а, — протянула Сакура, — кажется, я поняла, в чем дело!
Хина посмотрела ей прямо в глаза и прошептала:
— Тише, прошу тебя, пожалуйста, никому не говори...
— Никому не говорить о чем? О том, что ты имела глупость влюбиться в первого красавца нашей школы?
— А что, это так заметно? — смутилась Хина.
— Не надо быть экстрасенсом, чтобы это понять.
— Знаешь, Сакура, мне кажется, это очень серьезно. Я не знаю, что делать. Как ты думаешь, это совсем безнадежно? Наверное, он никогда не сможет меня полюбить...
Хине очень хотелось, чтобы подруга разубедилa ее. Она с надеждой заглянула Сакуре в глаза, ища в них ответ, но та отвела взгляд и проговорила:
— Ну, во— первых, надежда умирает последней, а во— вторых, у тебя есть такая подруга, как я, а для меня почти нет ничего невозможного. Кажется, я могу тебе помочь. «Как жалко, что я не Сакура. У нее есть рецепты на все случаи жизни, — пронеслось в голове у Хины. — Уж она бы никогда не полюбила безответно».
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Хина. Она никак не могла понять, какую помощь хочет оказать ей Сакура. Хине всегда казалось, что любовь — это дар свыше, и если ее нет, то можно хоть броситься в пруд — все равно ничего не добьешься.
— Ну, может быть, я и не смогу тебе помочь, 11, по крайней мере, я знаю одного человека, который поможет тебе наверняка.
— Кто это? — спросила Хина.
— Это одна моя знакомая колдунья. Ее зовут Зарема. Помогает в самых безнадежных случаях. — И когда мы можем к ней пойти?
— Да хоть сейчас. — Сакура схватила Хину за руку и побежала вниз по ступенькам мимо недоумевающего учителя географии.
* * *
В этом районе Москвы Хина не была никогда. Все вкруг дышало сыростью и запустением. Но Сакура так уверенно шла по узким переулкам, рассказывая о необычайном таланте Заремы, что Хина перестала сомневаться и почувствовала себя на пороге чего— то нового и небывалого.
Представляешь, — с воодушевлением рассказывала Сакура, — она только посмотрела на нашу машину и тут же сказала матери: «Продавай». Мать послушалась и продала, а через неделю человек на нашей машине разбился.
— Как разбился? Совсем? — испуганно спросила Хина.
— Да нет, человек— то жив, а вот машина всмятку.
И еще Сакура рассказала о том, что сейчас многие — даже школьники — с помощью заклинаний наводят друг на друга порчу и что для этого ничего особенного не требуется. Вот чтобы снять порчу, нужны и силы и талант, а чтобы навести достаточно злости.
— Она настоящая колдунья, ты не пожалеешь, — подвела итог Сакура.
А Хинату и не надо было убеждать, она всегда верила в волшебство. Более рассудительная Соня смеялась над ней и говорила, что тридцать три процента человечества верят во все подряд и Хина относится к их числу. Действительно, Хина верила в НЛО, в ворожбу, в снежного человека, в астрологию, в хиромантию и даже в Деда Мороза.
— Знаешь, — смущенно сказала она Сакуре, только у меня нет с собой денег.
— Не беда, — откликнулась та, — моя мама делает ей рекламу в своем журнале, она примет нас бесплатно.
Сакуры мама, Инна Харуно, была главным редактором популярного женского журнала «Колхида», поэтому знакомства у нее были самые разнообразные.
— И еще, — робко проговорила Хина, — я не хотела бы привораживать Саске. Ведь это грех, все равно мы не будем счастливы, если нам не суждено быть вместе.
— Красиво говоришь, подруга. Грех... счастливы... суждено ... Силой своего магнетизма человек может добиться чего угодно. А чего добьешься — то тебе и суждено.
За этими разговорами они не заметили, как приблизились к нужному дому.
«Дом № 13», — отметила про себя Хина, ей стало немного не по себе, а где— то внутри появился неприятный озноб.
— Мы пришли, — сказала Сакура, заворачивая в дальний подъезд.
Дверь открыла миловидная женщина средних лет в брючном костюме и предложила девочкам пройти.
«Неужели это и есть колдунья?» — подумала Хина. Она всегда думала, что настоящая колдунья должна носить черные одежды, обладать незаурядной внешностью и сидеть в окружении преданных воронов, жаб и змей.
— Пожалуйста, подождите, — сказала женщина, — госпожа Зарема сейчас вас примет.
Девочки сели в мягкие кресла. Перед ними на низком столике лежали журналы с яркими обложками. Женщина, которая оказалась секретаршей Заремы, принесла им две маленькие чашечки кофе.
Однако дрожь, поселившаяся внутри Хинино организма, все равно не проходила. Хина невольно вспомнила глупую детскую историю о чудовищных диванах, которые переворачивались, заглатывая несмышленых детей, и перемалывали их на котлеты.
На всякий случай она подвинулась на краешек кресла.
— Можете проходить, — позвала секретарша, и девочки ступили во мрак приемной госпожи Заремы.
Окна комнаты были плотно задрапированы, и только три свечи освещали лицо колдуньи. Хина напрягла зрение и сумела заметить, что на столе лежали толстые книги в старинных переплетах, хрустальные шары, карты Таро и церковные свечи. Сама Зарема оказалась довольно молодой, некрасивой женщиной с распущенными волосами. С головы до ног она была увешана золотыми украшениями. Зарема приветливо поздоровалась с Сакурой, спросила о здоровье матери и поинтересовалась, чем она может помочь.
— Мне— то помощь не нужна, — махнула рукой Сакура, — а вот с подружкой моей — просто беда. Может, погадаете?
— Можно и погадать, — согласилась Зарема. — Только оставь нас одних, любезная. Гадание не терпит посторонних глаз.
Сакура вышла, а Хина с трудом нащупала в темноте табуретку и села. Зарема, прищурившись, долго и пытливо вглядывалась в хрустальный шар, держа его перед глазами. Потом кивнула, как будто соглашаясь с кем— то невидимым, и ловко раскинула карты. Зареме не понравилось то, что она увидела, поэтому она поспешно собрала карты в колоду, стала водить свечой над головой Хины и шептать наговор на непонятном языке. Хина почувствовала, что у нее волосы встают дыбом.
— Сдвинь карты, милая, — сказала гадалка, протягивая Хине другую колоду. Руки у Хины дрожали, поэтому несколько карт упали на стол.
— О— о! — как будто обрадовалась колдунья. — Те карты, что упали — самые верные. Вижу, что у тебя девочка, большая печаль. Недавняя печаль, новорожденная, но сильная и горючая. Есть у тебя человек загадочный, как волна, — то прибьется, то откатится. Вижу, будет он тебя любить до беспамятства, но любовью нехорошей, хитрою. Много боли от любви той познаешь ты, но эту реку ты переплыть должна.
Гадалка замолчала, казалось, она очень устала, потому что закрыла глаза и откинулась на спинку стула.
— Хочешь, будет твоя власть над ним? — Зарема открыла глаза и заговорила твердо и практичноно. — Хочешь, я тебе помогу, чтобы не одной тебе мучиться?
— Да, — еле слышно сказала Хина.
— Тогда слушай меня: сегодня ночью пойдешь на кладбище; найдешь три могилы с таким же именем, как у твоего возлюбленного, возьмешь с каждой немного земли и спрячешь в полотняном мешочке на груди. А дома встанешь на пороге, прочитаешь заклинание, которое я тебе дам, и бросишь эту землю впереди себя. Но главное — потом уйди домой, не оглядываясь. Запомнила?
— Запомнила, — эхом отозвалась Хина.
— Вот, возьми. — Зарема протянула ей листок, свернутый трубочкой. — Здесь все написано.
— Спасибо.
— Не за что меня пока благодарить, — довольно резко сказала колдунья. — Ну, ступай, ступай.
Зарема сама вышла проводить подруг, а на пороге шепнула Хине на ухо:
— Бойся того, кто рядом, — и с шумом захлопнула дверь.
В ушах у Хины все еще стояли эти последние слова, когда Сакура сказала:
— Что она тебе дала? Заклинание? Давай же скорее смотреть!
— Давай, — рассеянно сказала Хина и развернула листок, на котором было написано следующее:
«Яблоко высыхает, а раб (имя) по мне вздыхает. Яблоко гниль поточит, а раб (имя) видеть меня захочет. Матушка — Богородица, напомни обо мне, о Божьей рабе, моему милому рабу (имя). Чтоб он тосковал, на мыслях бы держал, сох и скучал.
Как яблоко сохнуть будет, так и раб (имя) меня не забудет, ни через час, ни через день, ни через год. Не видел бы он забот, как по мне скучать, при всяком случае увидать. Пусть же все так и будет, и мил— милок меня не забудет. Аминь. Аминь. Аминь» .
— Ух ты! — восторженно крикнула Сакура. — Вот это слова! Вот это сила! Надо мне у тебя этот заговор переписать.
— Конечно, переписывай, — согласилась Хина, и Сакура тут же села на ступеньки и начала писать. — Ты что же, правда так его любишь, что пойдешь ночью на кладбище? — между делом спросила она.
— Ради него я куда угодно пойду, — искренне ответила Хина.
— И не боишься?
— Очень боюсь, — призналась Хина.
— Ну да ладно, — сказала Сакура, сворачивая в трубочку свой переписанный заговор, — не будь я твоя лучшая подруга, если не пойду с тобой вместе.
Хина взяла Сакуру за руки, и ее глаза наполнились слезами умиления и благодарности.
— Сакура, правда? Ты сделаешь это ради меня? Честно?
— Заметано. Так уж и быть, — сухо отрезала Сакура.
А Хина подумала о том, какая у нее все— таки хорошая и странная подруга, которая стыдится самых лучших своих порывов.

Прочитали?

Никита Евлампьев

анонимно
[не привязан]  

Автор: Карина Захарова

Одобрил(а): Александр 7 марта 2013г. в 20:57

Глава: 1 2 3 4 5 6 7

---