Позволь любить тебя

В здании Совета Крови гулко, холодно и пусто. Это, собственно, не придает оптимизма. Я шагаю по залу туда-обратно, сжимая руки в карманах в кулаки и думая, думая, думая. Если меня вызвали в Совет, то все либо хорошо, либо очень плохо.
Судя по тому, что ничего хорошего я в последнее время не совершала, второй вариант предпочтительнее.
А если все очень плохо…
То все очень плохо.
И этим все сказано.
Все инициированные знают, что значит неожиданный вызов в Совет, что значит конверт с печатью, который курьер обязан передать из рук в руки и получить подпись получателя в бланке.
Смотрю на свои подрагивающие пальцы, словно могу даже без микроскопа разглядеть его — дефект, изъян, ген неполноценности.
Ген, который вызвал слабый сбой в нашей ДНК. Та самая ядовитая болезнь, которая когда-то считалась благословением и чудом — а потом уничтожила почти все человечество.
Ген класса «С». Самая ужасная вещь на свете.
Соулмейт.
Ген, отвечающий за родственную душу.
Я сжимаю руки в кулаки и продолжаю кружить по залу, отбивая каблуками белых рабочих туфель мелодию чечетки, известную только мне.
Ген, отвечающий за смерть.
 ***
Стены здесь увешаны черно-белыми фотографиями, напоминавшими посетителям о прошлых ошибках. Впервые я увидела здесь тринадцать лет назад, когда мы пришли на экскурсию с классом сюда.
Смутно вспоминаю тот день, и на лице появляется грустная улыбка.
 ***
Женщина в фирменном белом платье выстукивает каблуками по плитке холла.
— На уроках истории вам уже рассказывали о том, что двести лет назад ученый из страны, которая раньше называлась Японией, провел исследование белка в человеческом организме с целью определить оптимальный путь замедления процессов старения.
Мы вышагиваем по двое, держась за руки и кивая. Сакура — моя соседка по комнате в общежитии и по парте — удивленно рассматривает фотографии, что-то бормоча себе под нос.
— Кто скажет, как звали ученого? — женщина оборачивается и сухо улыбается.
— Орочимару, — хором отвечаем мы. Этот эпизод человеческой истории каждый знает наизусть с рождения.
— Может, кто-то расскажет, что было дальше? — куратор останавливается и пристально заглядывает к нам в душу, — Ты, милая, как тебя зовут?
Воцаряется тишина. Я поднимаю взгляд и понимаю, что женщина смотрит на меня.
— Хината Хьюга, идентификационный номер 235678, — выпаливаю я, сжимая руку Сакуры так, что она дергается.
— Расскажешь нам, что происходило дальше? — улыбается женщина.
Чувствую, как несколько десятков глаз облепляют меня со всех сторон. Мне хочется провалиться под землю, кричать и плакать от ощущения страха провала. Черт, никто не предупреждал, что это будет экзамен. Я сглатываю комок в горле и киваю.
— Орочимару нашел экспериментальное средство по борьбе со старением, — мой голос звучит испуганно и как-то слишком тонко, — он испытал его на своих товарищах — молодых ученых, а потом на своем сыне. Средство сработало, но не так, как ученый ожидал. Его сын в возрасте восемнадцати лет перестал стареть вообще, а коллеги, которым было около тридцати на момент эксперимента, перестали вырабатывать ряд гормонов, отвечающих не только за старение, но и за чувствительность к другим. Технологию Орочимару украли… украли…
— Ученые из США, — подсказывает мне Сакура Харуно и продолжает историю после одобрительного кивка женщины в бордовом, — технология была еще в стадии разработки, но её, тем не менее, запустили в массовое производство, а потом…
— Вы большие молодцы, девочки, но дальше я сама, — благодарно кивает женщина в белом и отводит нас в дальнюю часть залы, где висят фотографии, — после того, как технология была запущена, очень быстро оказалось, что в ней есть некоторые недостатки. Люди переставали стареть и жили поразительно долго, да — но только до тех пор, пока не встречали определенного человека, который воздействовал на них странным образом — физически и эмоционально.
— Разве они не влюблялись? — несмело спрашивает кто-то сзади. — Разве это не была их вторая половинка?
Наш экскурсовод нервно дергает рукой, ее сухие белые губы расплываются в улыбке, больше похожей на звериный оскал.
— Да, в древние времена, считалось, что биологическая реакция, продолжающая старение — признак того, что человек является твоим… соулмэйтом, второй половинкой, единственной и неповторимой, человеком, предназначенным тебе свыше. Но все это, детки, заблуждение, потому что соулмейт — это не ваша вторая половинка. Соулмейт — лишь набор физиологических реакций вашего организма на человека, к которому вы якобы испытываете какие-то «чувства».
Голос женщины ввинчивается в уши, мешает думать, заставляет сердце яростно биться в груди. Женщина мне не нравится совсем — её взгляд, её наряд, её острые скулы.
— Соулмэйт — это ваш убийца, — тихо произносит женщина. На вид ей восемнадцать лет — как и всем взрослым вокруг — но что-то подсказывает мне, что она намного, намного старше, — а теперь посмотрим на фотографии.
Я подхожу к фотографиям и медленно иду вдоль ряда черно-белых картинок, разглядывая лица людей. На первой и самой старой — Орочимару со своими коллегами, затем — несколько фотографий с счастливыми, довольными и главное юными ребятами, которые только-только испробовали на себе вакцину. Все они выглядит до безумия правильными, что меня восхищает. Глубоко в душе я понимаю, что хочу также смотреть на всех с картин, напоминать, что когда-то была частью нашей общей истории.
На самой последней фотографии запечатлены несколько мужчин в одинаковых мундирах с золотыми пуговицами. Все как один — улыбаются. Только вот их глаза смотрят совсем уж грустно, потому что рядом с ними стоит пожилой мужчина.
Я долго рассматриваю фото — пока испещренное морщинами лицо мужчины не впечатывается в мое сознание клеймом. Люди, которые живут вечно, не умеют влюбляться. Эту часть нашего мозга пришлось приглушить — ради нашего же блага.
— Мне кажется, малышка, твоя группа уже давно ушла.
От незнакомого голоса я вздрагиваю, ошарашенно оглядываясь — в зале и вправду кроме нас никого нет. Смотрю на мужчину рядом с изумлением и неким недоверием, хотя мягкая улыбка на его губах и прикрытые глаза говорят сами за себя. Смотрю гораздо дольше, чем положено, запоминая его растрепанные волосы и необычные татуировки на лице.
Он склоняет голову на бок.
— Тебе стоит поспешить, а тот тест начнут без тебя, — напоминает он совсем уж низким голосом.
— Д-да, спасибо. Извините, — бормочу я, быстро разворачиваюсь и убегаю в обратном направлении. Всего на секунду поворачиваю голову, чтобы убедиться, что незнакомец больше не смотрит на меня и ошибаюсь. Он смотрит на меня не только сейчас, но и с последней фотографии. Этому мужчине, что на вид не больше двадцати, гораздо-гораздо больше лет.
 ***
Я поджимаю губы. Лицо старика с фотографии за эти годы не изменилось и не исчезло, выцарапанное многие годы назад в моем детском сознании.
Ген-С все еще проявляет себя время от времени. Никто об этом не говорит вслух, но ведь именно для его выявления проводят все эти анализы крови и бесконечные проверки — и именно поэтому каждый год каждый гражданин обязан появляться в Совет и проходить медицинское обследование.
И если ген-С находят…мне даже не хочется об этом думать.
Я закусываю губу.
— Это пугающая история завораживает, — слышу я со стороны. Резко оборачиваюсь.
Мужчина слева от меня смотрит на фотографию с пожилой парой, и сначала я даже не понимаю, что обращается он именно ко мне. Его лицо, мне кажется, смутно-отдаленно-не-знакомым, и я щурюсь, пытаясь вспомнить, откуда…
— Я не видела, как вы подошли, — спустя мини-вечность бездушного молчания, надоевшего и мне и моему собеседнику, судя по его напряженным скулам и нижней челюсти, признаюсь я.
— Вы не ответили, — усмехается мужчина, переводя на меня взгляд голубых глаз наконец-то. Я замираю. Его глаза пустые, усталые какие-то — немного напоминают глаза наших детей, поправляю себя — моих детей из приюта поздним вечером, изнуренных работой и учебой.
Только у парня напротив глаза гораздо более взрослые. В них читается глубокая прожженная мораль и сила, от которой по спине идет холодок. Я уже видела такие, заглядывала в них с любопытством и шоком. В горле застряет ком, когда паззл складывается.
В том же месте, в тоже время.
— Да, наверное, — я отвожу взгляд. Пялиться дальше на незнакомого человека невежливо — да и неудобно, — это… поразительно.
— Что именно? — склоняет голову он. Я чувствую себя лягушкой, препарированной на хирургическом столе при несколько десятках студентов, желающих запомнить каждую деталь.
— То, насколько они все… — я мнусь. Старик все также не замечает никого вокруг. Его глаза направлены вдаль — в прекрасное будущее, которое, он, скорей всего никогда не увидел бы, — счастливы в своем неведении.
Мне хочется сказать совершенно другое, но язык приклеился к небу. Например, насколько они стары и глупы. Например, насколько безрассудны. Я хочу сказать то, чему нас учат с рождения. Например тому, что они заранее мертвы.
— Счастливые в своем неведении, — повторяет незнакомец, фыркая, — счастливые в своем неведении.
Я чувствую, как к щекам приливает румянец. Взгляд парня перемещается обратно на фотографию — и я незаметно выдыхаю. Будто бы от меня отвели дуло пистолета.
— Вы пришли посмотреть на фотографии? — вырывается у меня, и я тут же об этом жалею.
Мужчина поворачивается ко мне, изгибает бровь вопросительно.
— А вы? — ухмыляется он.
Я только отвожу взгляд.
— Вот именно, — произносит парень, — небольшой совет на будущее — никогда не спрашивайте такие вещи у кого-либо, кого здесь встретите. В Совет никто не приходит по своей воле.
— Я не вижу на вас наручников, — резко бросаю я.
— Зато на вас я вижу наручники отчетливо, — усмехается он, после чего отворачивается. Смотрю сначала на его растрепанный затылок, а потом куда-то вдаль, пытаясь понять, зачем он наблюдает. И, наконец, ловлю тонкую фигуру девушки и мужчины, стоявших под навесом. Девушка машет ему рукой, и незнакомец отвечает кивком. — Прошу меня извинить.
Он как-то нелепо кланяется мне и исчезает через какое-то время с теми двумя, а я стою, раскрыв рот, как идиотка, забывшая про все на свете. В голове крутятся его слова и меня берет неприятная, раздражающая дрожь. Когда она проходит, я снова просматриваю фотографии и останавливаюсь на самой последней, где стоит точная копия этого незнакомца. Точнее, не копия, а он сам, какие двести лет назад.
Под фотографией висит электронная табличка, из которой я узнаю его имя, выбитое черными буквами. Наруто Узумаки.
 ***
— Госпожа Хьюга? — вопросительно тянет мужчина, как только я сажусь на стул в тесном и пыльном кабинете. Здесь панорамные окна, но света почти нет.
— Это я, — дрожащим голосом произношу, сминая в кулаке край рубашки.
Мужчина удовлетворенно кивает.
— Хината-сан, месяц назад вы завершили свое обучение, — серьезно произносит он. — Ваша специальность — психология государственных структур. Моя информация верна?
На душе становится невероятно легко, и я воодушевленно киваю. Мои анализы отрицательны. В моей крови нет Гена-С. Я полностью здорова — ура.
— Все именно так, — подтверждаю я слова, пока мужчина что-то черкает в своей планшетке.
— Мы мониторили вашу статистику успеваемости. За последние четыре года вы не опускались ниже пятого места на потоке, — продолжает мужчина, и я понимаю, что краснею, — а в последний год обучения — ниже второго. Конечно, баллы, которые вы потеряли на выпускном экзамене и не получили первого места в рейтинге, сделали бы ваше портфолио интереснее.
Я только киваю.
— Впечатляющая успеваемость, — мужчина растягивает губы в улыбке, — стабильно хороший результат. Нам нужны такие люди.
— Вы… — мой голос звучит слишком тонко, слишком испуганно, — вы предлагаете мне работу?
Мужчина качает головой и улыбается.
— Нет, что вы. Мы не предлагаем. Вас уже назначили младшим куратором. С завтрашнего дня может приступать.
Я ошалело киваю. В голове почему-то всплывают слова странного мужчины по имени Наруто.
«Зато на вас я вижу наручники отчетливо».
 ***
Мой первый рабочий день, как и положено, проходит под грифом смутно-непривычно-хоть-бы-не-умереть. Я задыхаюсь от накала чувств и ощущений. Белая юбка и точно такая же шелковая белая блузка смотрятся на мне пугающе хорошо, подчеркивая бледность кожи и черноту волос. Все здесь белое и стерильное, говорит о непорочности и правильности. Как и должно быть в Совете Крови.
— Мы предоставляем обязательную психиатрическую помощь… — мой наставник, Шикамару Нара, косится на меня, но не замедляет шаг. Наставником его называть странно — если учесть, что ему на вид восемнадцать, — тем, кто живет дольше ста лет. Твоя обязанность проста — задавать ряд заготовленных вопросов и записывать их, после — делать отчет. В день больше пяти опросов не будет, но каждый длится ровно час. Самое главное, сообщать, если буду подозрительные результаты.
— Например? — уточняю я.
— Симптомы депрессии, суицидальные наклонности, другие психические расстройства… не мне тебя учить. Еще… — парень мнется, — ты обязана сообщать о пациентах, которые демонстрируют… излишние вольности в идеях.
— В каком смысле? — недоуменно улыбаюсь я, — Вольности в идеях? Разве это запрещено?
Шикамару останавливается и разворачивается — похоже, моя тупость его достала.
— Любой разговор, любая мысль, что ставит идеи Совета Крови; любое неловкое выражение или некорректное слово, что поставит авторитет Совета Крови под сомнение. Сейчас как никогда правительство терпит крах в идеологических понятиях и если начнет трещать самая важная и главная прослойка нашего населения, то карточный домик разрушится, и нас, моя дорогая Хината, завалит осколками первых, — четко объяснит он. — Мы и так долго боролись. Хватит.
— Хорошо, — киваю я, едва справляясь с удивлением, — я поняла. Все ясно.
Шикамару кивает тоже.
— Я знал, что тебя сюда взяли не просто так. Сообщай о каждой странности, которую увидишь.
 ***
Спустя неделю после начала работы в коридоре Совета я встречаю Сакура Харуно. Я узнаю её издалека — да и не узнать её симпатичную розовую шевелюру, которая и во времена приюта выделялась из серой массы, сложновато.
Мы никогда не были друзьями. Просто садились вместе во время уроков, в автобусе занимали друг другу места, чтобы не подпускать еще более неприятных людей к себе. Друзей, по правде сказать, что раньше, что сейчас у меня практически нет.
Сакура стоит в коридоре, комкая подол платья. Я подхожу к девушке сзади и осторожно кладу руку ей на плечо. Девушка дергается, оборачиваясь.
В её глазах испуг мешается с удивлением.
— Хина? — щурится она, — Хината Хьюга?
— Сакура Харуно, — улыбаюсь я, заглядывая подруге в лицо. Ожидаемой радости почему-то не наблюдаю — взгляд Сакуры быстро и резко в сторону отводит, комкая подол платья нерешительно как-то, — сколько лет, сколько…
— Всего пять лет, — резко обрывает меня девушка, и я вскидываю брови удивленно, — прости. Я рада тебя видеть и не хотела быть грубой, просто…
Сакура всплескивает руками неопределенно, и что-то, что она раньше держала в руках, вдруг выпадает и со стуком ударяется о плитку на полу.
Она тянется за этим и я, как положено воспитанному человеку, опускаюсь на пол, подхватывая выпавшую вещь быстрее ее. Лучше бы я этого не делала, думаю я. В моих руках карточка с выбитым именем и результатом анализа крови. «Положительно». В крови Сакуры Харуно найден Ген класса «С».
 ***
Каждый шаг отбивает в голове.
Сакура Харуно нашла соулмэйта.
Сакура Харуно нашла соулмэйта.
Сакура Харуно нашла соулмэйта.
Коридоры кажутся бесконечными. Я прокручиваю нашу встречу, пытаясь вспомнить каждую деталь. Сакура убежала быстрее, чем я успела что-то сообразить, что-то понять или спросить у нее. Перед глазами стоял ее испуг и слезы, стекавшие по бледным щекам.
Знакомая и такая зловещая сейчас почему-то планшетка с базовой информацией о пациенте лежит на невысокой тумбе у двери. Наверное, Шикамару наконец-то начал мне доверять, и больше не горит желанием проконтролировать лично каждый опрос.
Хватаю ее, открываю дверь кабинеты и заскакиваю внутрь. Непроизвольно дверь хлопает и вздрагиваю. Получается резко и некультурно. Я мнусь на пороге, испуганно ища фамилию пациента в анкете.
— Господин Намикадзе, извините за задержку. Вы готовы начать ан… — голос пропадает, когда стоявший у окна пациент поворачивается. Белые мундир ветерана войны, золотые пуговицы, идеальная укладка и нереально грустные глаза. Улыбка с лица спадает. — Черт.
— Черт? Меня так давно не называли, — усмехается он.
«Намикадзе Н.» оказался Наруто Узумаки и, черт, это уже наша третья встреча в стенах Совета Крови.

Прочитали?

Shake MilkNULL NULLJ beAlly MacBlobery CheryСтепан КургановАлексей Бессараб

Лиса Осенняя
446

Название: Позволь любить тебя
Дисклаймер: Масаси Кисимото
Жанр (ы): AU ,  OOC (Out of Character),  POV , Соулмейт, Антиутопия, Первый раз
Рейтинг: R/NC-17
Предупреждения: ОЖП, ОМП, Нецензурная лексика, ООС

Описание:В нашем мире, любовь - это смерть. В нашем мире, любовь - старение. Небольшое изъян в ДНК, который мы убрали много лет назад, но который всплывает до сих пор. Ген класса "С", твой соулмейт.
"Надеюсь, его у меня никогда не будет", - загадываю я, задувая свечи на праздничном торте в своим десять.
"Наивная", - смеется мне в спину незнакомец, предназначенный мне Вселенной. Оглушительно и больно, точно также, как и мое осознание запретности любви.

Одобрил(а): Cute 14 июля 2019г. в 14:51

Глава: 1 2

---