Хината смотрела на слегка потрёпанный блокнот, на котором из-за слёз потекли чернила и образовались подсохшие тёмные разводы. Эта измятая книжечка в тёмно-синем переплёте, сотканная из рефлексии и страданий, стала настоящим откровением и отдуШиной.
Кто бы мог подумать, что в ней проснётся такая тяга к творчеству… Впрочем, наверное, это неудивительно. Ведь изнурительные тренировки больше не справлялись с вытеснением боли. И усердный труд тоже. Хьюга нежно провела по странице, которую исписала каких-то десять минут назад, и прочитала незамысловатые рифмы.
В одну из бессонных ночей, когда приходилось прятать слёзы в подушке, она от бессилия подняла голову, бросив взгляд за окно, и увидела там полную луну, укрытую пушистыми тучами. Её словно обожгло. Сердце подпрыгнуло к горлу и заколотилось быстрее. Страдания вдруг трансформировались в незнакомый доселе поток мыслей.
Хината небрежно утёрла лицо рукавом пижамы, подскочила с кровати, быстро отыскала на полке лист и чернила, а затем принялась писать.
Проклятые глаза никак не хотели переставать лить горькие слёзы обиды, лицо щипало, а ладони дрожали. Каждая строка отдавалась в теле невыносимой жгучей болью. Казалось, что пером она резала себя по-живому, а текст появлялся не от чернил, а из собственной крови, натёкшей с израненного сердца.
Она трижды зачёркивала написанное и начинала заново. Несколько раз вновь поднимала затуманенный взгляд к ночной улице. И, в конце концов, прочла то, что получилось.
Строки разбили изувеченную душу на тысячу мелких осколков. Обычное четверостишье. Пожалуй, таких написано тысячи, если не сотни тысяч. Такими же девчонками, познавшими горесть неразделённой любви.
Но ей стало легче. Неожиданно, но Хината почувствовала промозглую пустоту внутри. Это тоже было неприятно, но, всё же, лучше, чем пронзительная боль. Словно только что она провела себе операцию по вскрытию гнойника.
Увы, эффект длился недолго. И уже на следующее утро всё вернулось на круги своя. Но вывод был сделан: в творчестве есть отрада. Пусть и кратковременная, неуловимая, ускользающая... Этот мазохистский процесс выплеска чувств на бумагу очень быстро превратился для Хинаты в наркотик.
Вскоре она стала бродить по Конохе, выискивая укромные места, где можно затаиться ненадолго ради творчества.
Чуть позже ей полюбилось небольшое невзрачное кафе неподалёку от дома, куда Хината стала ходить почти каждый день. Ещё нравилось писать у речки в сени старого высокого дуба. К сожалению, из-за тёплой погоды, там стало сложно остаться в одиночестве. Мимо постоянно бегали дети, бросали камни в бурные воды и всячески отвлекали от процесса.
Конечно же, Хината прекрасно понимала, что называть себя поэтом с такими посредственными стихами никак нельзя. Никаких ложных амбиций или надежд. Эти строки предназначались лишь ей одной. Ничьим глазам не суждено увидеть рифм, пропитанных болью и нескончаемым потоком горести невзаимных чувств.
Подобные мысли приносили странное вымученное удовлетворение. Она выдохнула и крепче сжала перо, свободной ладонью перелистнув страницы на самую первую, где аккуратным почерком был написан стих, родившийся той самой роковой ночью.
Время ни капли не лечит. Раны на сердце, в душе — беспорядки. Вижу тебя — в груди всё трепещет. Вижу тебя и… Бегу без оглядки.
Она на секунду подняла взгляд, стараясь проглотить ком, подкативший к горлу. Нехорошо будет расплакаться в таком шумном месте. Каждый раз, перечитывая то стихотворение, Хината начинала чувствовать, как зияющая дыра внутри разрасталась только сильнее. Странно, как успокаивал сам процесс написания, и насколько рвал душу возврат к своим трудам…
Хьюга выдохнула, закрыла блокнот и стала собираться домой. И без того тут засиделась. Стих, начатый сегодня, закончить не вышло. Так иногда бывало. Этот факт её никогда не расстраивал. Ведь Хината знала: впереди ещё не одна сотня дней и ночей, наполненных мучениями. Она больше так не расстраивалась своей судьбе. Ведь вся бездонная боль оказалась бесконечным источником вдохновения.
Уже выйдя на улицу и покинув тишину непопулярного кафе, эмоции прорвались наружу. Ей надоело плакать и жалеть себя. Но по-другому пока не выходило. И, если уж быть до конца честной, Хинате хотелось бы никогда не писать проклятых рифм и не чувствовать такого сильного душевного раздрая.
Но ведь в жизни всё не складывается так, как хотелось бы… Она вдруг остановилась и обернулась. Лучи закатного солнца освещали каменные изваяния лиц Хокаге. Хината старалась не думать, как будет смотреть на них, когда там появится облик Наруто. Ведь ей вдосталь хватало его образа в собственных мыслях.
Она безмерно винила себя за опрометчивость. Кто знает, если бы её чувства так и остались тайной, может и не было б того, что есть сейчас?..
В память без предупреждения ворвались события губительного вечера, в который все её мечты и надежды рассыпались прахом. Хината на секунду зажмурилась и невольно ускорила шаг.
Даже попыталась подумать о чём-то отвлечённом. Например, о новой командной связке, выученной сегодня на тренировке. Об аромате сдобного теста в её любимом кафе. О красивых бордовых закатах, которыми безоблачная погода баловала сейчас постоянно. Но это не помогало.
После войны они действительно сблизились. Хината помогала Наруто, лежавшему в больнице без руки, сопровождала его повсюду. И он даже говорил, что ему нравится её беззастенчивость. Это вселило надежду. Но она слишком быстро канула в небытие.
Ходить вместе в «Ичираку», прогуливаться, иногда тренироваться… Это, конечно, прекрасно. Гораздо больше, чем она могла мечтать… Но шли многие месяцы. И спустя долгих два года ей, в конце концов, стало мало. Им уже стукнуло по двадцать лет… А неразделённая любовь, пронесённая почти через всю жизнь, так и осталась неисполненным чувством.
В один из вечеров, который они проводили вместе, она вдруг набралась смелости озвучить всё, что так долго копилось внутри.
— Наруто-кун, — сказала она тихо и почувствовала, как раскраснелись щёки.
Он, до этого с хмурым лицом читавший очередной учебник по истории Шиноби, широко улыбнулся, и от этой улыбки хотелось выть, кричать, плакать и бежать, куда глаза глядят, лишь бы не причинять себе боль снова. Но её непоколебимая решимость не давала этого сделать.
— Да, Хината?
От собственного имени, произнесённого его устами, по коже побежали мурашки. Казалось бы, она слышала эту интонацию не одну сотню раз. Но снова плавилась и робела… Тем более, если учесть, что именно она собиралась говорить… Слова крутились на языке, но вымолвить их было совершенно не просто. Хината мешкала, ёрзала и никак не решалась посмотреть на Наруто. Повисло напряжение, и с ним нужно было что-то делать. Поэтому выдохнув и зажмурившись, она излишне громко выпалила:
— Наруто-кун, я… Я люблю тебя всем сердцем! Очень давно!
И сразу после признания нашла в себе силы, чтобы поднять взгляд. Но в пронзительно-голубых глазах оказалось совсем не то, на что она так отчаянно надеялась. Светлые брови подпрыгнули вверх, а уголки губ (ещё пару мгновений назад растягивающиеся в улыбке) поползли в низ.
Его лицо тоже залило краской. Но Хьюга уже догадывалась, что их смущение вовсе не похоже.
— Хината… Прости меня… Я бы хотел ответить взаимностью, но не могу… Ты, наверное, знаешь. Уже много лет мне нравится Сакура-чан… Она, конечно, любит Саске… Но своих чувств передать не могу. Поэтому мне не нужна девушка… Прости ещё раз…
Каждое его слово слышалось так, будто звук проходил через толстую стену. В первые секунды Хината ничего не чувствовала. А затем…
Удивительными усилиями взяла себя в руки, чтобы мило улыбнуться и попрощаться. Она не запомнила обратную дорогу. Дома, переулки, прохожие и серое декабрьское небо слились в одну густую кашу, смешавшись с пеленой в глазах. Казалось, что её выпотрошили, и вместо внутренних органов засунули тысячу кунаев, которые беспощадно резали кожу и сердце.
Но на самом деле это были всего лишь её чувства. Удивительно, как простое слово «любовь» умещало в себе столько болезненных ощущений. Если бы Хината называла такие переживания, то шестью буквами точно не обошлась.
Так прошло долгих полгода. Она перестала искать встреч с Наруто. Они, конечно, иногда пересекались случайно… Но ей постоянно хотелось сбежать. Что, собственно говоря, Хината и делала.
Возможно, не следовало его сторониться… Может быть, они бы даже смогли вновь подружиться… Но боль, вопреки её ожиданиям, совершенно не стихала. Лишь набирала обороты. И казалось, что этот ад уже никогда не закончится.
Но теперь у неё были стихи. И сейчас, идя домой по смеркающейся Конохе, ей вновь вспомнились строки из первого творения.
Время ни капли не лечит.
Такая жуткая, обжигающе острая, болезненная правда.
версия для печати
Дизайн
Главная
Твиттер
ВКонтакте
Почта
Правила и Политика
English
БорутоФан.ру
Александр Маркин
Анастасия Чекаленкова
Ждём проды