Какие только мысли не крутились в голове Наруто Узумаки, пока он добирался до госпиталя Конохи. Разыгравшееся воображение подбрасывало жуткие картинки того, что может ожидать его этой ночью, и по мере приближения к больнице становились только красочнее. Наруто периодически тряс головой, отгоняя наваждение, и усердно старался сохранить трезвость ума.
Ворвавшись в госпиталь, Седьмой быстро нашел Саске. Учиха в своем темном плаще подобно стражу стоял возле одной из палат и, завидев Наруто, незаметно переступил с ноги на ногу.
– Где Боруто? – спросил он.
– С Шикамару, – тихо и как-то стыдливо ответил Узумаки. – Не захотел идти со мной.
Саске кивнул.
– Ну, что там? – Наруто отрывисто дернул подбородком, указывая на двери палаты.
Учиха ясно видел, насколько сильно Седьмой был скован волнением. Он также заметил, что Наруто из кожи вон лезет, чтобы попытаться это скрыть. И тогда Саске подумалось: от того паренька, что прежде легко выставлял все свои бурные эмоции напоказ, почти ничего не осталось.
– Сакура велела пока никому не входить, – Учиха заслонил собой двери, многозначительно глянув на Наруто.
– Я не кто-то, – жестко возразил Узумаки. – Там моя жена, Саске.
Учиха не двинулся с места. Конечно, он понимал чувства Наруто. Нет, вернее сказать, Саске кожей чувствовал, как глубоки сейчас его переживания. К тому же, он невольно ставил себя на место друга и приходил к выводу, что и сам бы не позволил кому-либо запретить видеть свою жену. Особенно если ее жизнь могла в любую секунду оборваться навсегда.
– Отойди от двери, – становясь к Саске вплотную, выпалил Седьмой. Его поутихший гнев понемногу набирал обороты.
– Вы там чего к друг другу прилипли, а?
Обернувшись, Узумаки столкнулся взглядом с Шикамару, что остановился чуть поодаль и, уперев руку в бок, густо хмурился. Рядом стоял Боруто.
– Тебе не следует сейчас быть здесь, сынок, – мягко произнес Наруто, обращаясь к сыну.
– Я буду рядом с мамой, – возразил Узумаки-младший. В голубизне его больших глаз отчетливо виднелось презрение. – А ты отвали.
– Боруто! – предостерегающе сжав плечо мальчишки, одернул его Нара. – Не говори так с отцом!
Боруто дернул плечом, избавляясь от хватки Шикамару. – Сам разберусь, как с ним разговаривать.
– Саске, что я говорила? Не нужно здесь толпиться! – запыхавшаяся Сакура вынырнула из палаты и спиной захлопнула за собой дверь.
Наруто бросило в жар: выражение ее лица красноречиво говорило о том, что хороших новостей ждать не придется.
– Как она, Сакура-чан? – не своим голосом заговорил Седьмой, подойдя поближе к Учихам. – Я хочу ее видеть.
Сакура потупила взгляд. Она вот-вот была крайне сосредоточенной, но сейчас, в присутствии Наруто ощутила себя совершенно растерянной. Учиха не знала, как озвучить ему неутешительный вердикт.
– Говори, даттебайо, – обхватив пальцами тонкую руку подруги, Узумаки несильно ее встряхнул. – Меня убивает твое чертово молчание!
Учиха подняла лицо на Седьмого, и он вздрогнул: по ее щеке медленно прокатилась слеза, исчезнув в районе подбородка. – Мы не можем извлечь из Хинаты чакру того Шиноби, – покачала головой Сакура. – Очевидно, так действует одна из его техник.
– Но ты ведь раньше сталкивалась с подобным?
– Есть несколько вариантов, но на это нужно время, а раны Хинаты... – она вдруг всхлипнула и резко прижала ладони к лицу.
– Са...Сакура?..
– Даже если что-то поможет... – Учиха отыскала широкую ладонь Узумаки и крепко сжала ее в своей. – Я не хочу лгать тебе, Наруто, не хочу давать призрачных надежд. Здесь и сейчас я медик, а не твой друг. И я скажу как есть: у Хинаты совсем мало времени. Если не извлечь эту пагубную чакру в ближайшие часы, с такими ранами она едва ли доживет до утра.
Седьмой судорожно сглотнул, глядя в помутневшие от набежавших слез глаза Сакуры. Прежде маячивший на горизонте страх в одночасье всем своим весом навалился на Наруто и захватил все его существо.
– Спасибо, что честна со мной, – только и смог промолвить он, почти не слыша собственного голоса. Уши как будто заложило, и единственное, что Наруто мог отчетливо разобрать – это мерзкий гул, давящий на барабанные перепонки.
– Но надежда еще есть. Даже если она совсем крохотная... – Сакура снова не сдержалась и всхлипнула, следом громко шмыгнув носом. – Мы должны верить. Верь в Хинату, Наруто. Ты должен верить!
– Сакура, – Саске выдернул ее руку из ладони Седьмого и круто развернул жену к себе. Чуть наклонившись, он заглянул ей в глаза. – Сейчас же возьми себя в руки. Поняла?
– Я... просто я... – она расплакалась еще сильнее. Да, Сакура потеряла контроль, и это было неприемлемым для ниндзя-медика такого уровня. Однако Учиха сейчас мыслила не как медик, а как человек, находящийся на грани потери своего близкого друга. И было бы глупо себя обманывать: Сакура не могла принять то, что спасти Хинату у нее почти не было шансов. Более того, она отчего-то ощущала толику своей вины в случившемся с нею.
– Ты слышишь, что я говорю? – точно обращаясь к маленькому ребенку, строго твердил Саске. – Или мне нужно привести тебя в чувство?
Сакура замотала головой. – Нет, прости, я сейчас...
– Оставь ее, Саске, – пробормотал Наруто, устало покачивая головой. – Я верю, что Сакура сделает все, чтобы спасти мою жену.
– Обещаю, Наруто, – Сакура быстро собралась, выпрямляя спину, и принялась энергичными движениями утирать лицо от слез. – Я сделаю все, что в моих силах.
Учиха в удивлении вздернула брови. – Наруто, ты не должен...
Но Узумаки не дал Сакуре больше ни слова вставить. – Что я могу сделать? – нервно двигая пальцами перебинтованной руки, допытывался он. – Дай мне увидеть Хинату. Мне это нужно.
– Нет, Наруто, – сухо отрезала Учиха. – Сейчас вы с Боруто должны уйти.
– Исключено, – мотнул головой Узумаки. – Я останусь здесь.
– Но я все равно не подпущу тебя к Хинате до утра, – приобретая воинственность, предупредила Сакура. – Ты ничем не поможешь, только мешаться станешь. Отправляйся домой и набирайся сил. Они понадобятся тебе в любом случае. Твое дело – это позаботиться о детях. Теперь твоя очередь.
На Наруто накатила новая волна страха. Он втянул воздух носом и громко проглотил слюну. Его начало подташнивать.
– Сакура права. Подумай о сыне, – тихонько шепнул Саске и, покосившись на младшего Узумаки, пару раз стукнул пальцами по груди Седьмого.
Обернувшись, Наруто похолодел: Боруто снова плакал, уже не стряхивая с себя крепкую руку Шикамару.
– Значит, мама может умереть? – спрашивал мальчик, и сам не зная, к кому именно из взрослых обращается. Он опустился на корточки и обхватил голову обеими руками. – Это все ты, – процедил Боруто, медленно поднимая глаза на отца. – Ты во всем виноват! Если бы ты был дома, как положено, если бы хоть немного думал о маме, то...то такого бы никогда не случилось!
– Боруто, – Шикамару осторожно поставил Узумаки-младшего на ноги и притянул его к себе. – Послушай, твоему отцу и так сейчас непросто, не нужно так говорить, не...
– Я буду говорить то, что думаю! – прокричал Боруто и снова обратился к Седьмому. – Тебе ведь и сейчас плевать. Посмотри на себя: стоишь тут в своем плаще Хокаге с серьезным видом, боясь потерять лицо, и ничего не предпринимаешь. Конечно, ты же важный человек. ХОКАГЕ! Да и речь не о Деревне, правильно? Так знай вот что, отец: если моя мама не выживет, то я никогда тебе этого не прощу.
Наруто крепко стиснул челюсти, покуда в него просачивался смысл слов сына и грузом оседал в его сознании. Он незаметно пошатнулся и тут же ощутил, как рука Саске легла на его напряженное плечо. Тело сковало осознание своей ничтожности в этот момент, и Седьмой громко скрипнул зубами.
Рука Саске беспомощно опустилась, когда Наруто неспешно зашагал в сторону коридора. Он обеспокоенно смотрел ему вслед из-под черной челки, не представляя, чем сейчас мог бы помочь лучшему другу. Было ясно: Наруто должен справиться с этим сам.
– Отец! – в спину Седьмого вонзился пронзительный крик Боруто.
Но тот не остановился и даже не обернулся.
– Проклятый трусливый старик! – разорялся ребенок, крепко сжав кулаки. – Ты просто трус!
Наруто принимал каждое слово своего сына, вбирал в себя и считал вполне заслуженным. Оказавшись в пустом белоснежном коридоре, он остановился и привалился плечом к стене. Зажмурившись, он сжал подрагивающие губы и зарядил в стену нижней частью кулака. Удар получился почти бесшумным, но очень крепким: по стене паутиной быстро-быстро расползались трещины. Сердце гулко колотилось в груди, заставляя тело задрожать. Отняв кулак от стены, Наруто уронил ослабевшую руку. Может, он и хотел вернуться и сказать сыну хоть что-то, чтобы оправдаться, но Седьмой не знал, как оправдать себя даже в собственных глазах. «Трус». Да, пожалуй, это слово максимально точно отражало то, как себя сейчас чувствовал Наруто. Ведь если бы это было не так, то он бы не сидел в своем кабинете в раздумьях, как прийти домой и поговорить с Хинатой. Он бы просто-напросто явился к ней и искренне признал, что был неправ. И если несколькими часами ранее это виделось ему сложным, то теперь казалось настолько элементарным...
Наруто еще какое-то время прислонялся к холодной стене, признавая свое постыдное поражение. А потом двинулся дальше по коридору.
*** – Спасибо тебе, Шикамару, – сказал Узумаки, пожимая руку своего советника, и негромко добавил: – За... все.
Ночная тьма окутала окрестности дома Наруто, и лишь уличный фонарь и яркий лунный диск подсвечивали каменную дорожку, ведущую ко входу. Воздух был по-летнему свежим, и Седьмой подставил лицо приятно обдувающему ветерку, что ненавязчиво поигрывал полами его плаща. Листья деревьев шелестели тихо и успокаивающе, будто эта ночь была одной из всех прочих – вовсе не той, что должна была решить судьбы многих людей.
– Не волнуйся, Наруто, – Нара ободряюще хлопнул Седьмого по спине. – С Боруто все будет нормально. Темари позаботится о том, чтобы он успокоился и поспал. Да и Шикадай будет рядом.
– Спасибо, – повторился Наруто.
Запустив руки в карманы штанов, Шикамару нащупал металлическую зажигалку и принялся всячески вертеть ее в пальцах, подбирая нужные сейчас другу слова.
– Может, ты хочешь, чтобы я остался с тобой? – спросил Нара, метнув взгляд на пустующий дом, в окнах которого замерла темнота.
– Нет, – Наруто категорично покачал головой. – Я в порядке, – он изогнул губы в слабой улыбке, – правда в порядке.
Шикамару тихо хмыкнул, опуская голову и со странным интересом разглядывая свою обувь. – Если хочешь поговорить или...
– Шикамару, – Узумаки все еще улыбался. – Не думай обо мне. Достаточно того, что ты заботишься о моем сыне.
– Едва ли я смогу сомкнуть глаз, – Седьмой нахмурился, и его напускная улыбка быстро сползла с загорелого лица.
Нара понимающе кивнул. Они оба знали, что такое потеря. Оба теряли своего отца, дорогого сердцу учителя, верных товарищей и незаменимых друзей. Впустив эту мысль в голову, Шикамару болезненно поморщился: перед глазами пронеслись страшные обрывки смерти Асумы-сенсея и сильнейшего Шиноби – надежного друга Неджи Хьюги, а в ушах зазвучали предсмертные слова отца.
– Если бы речь шла о моей жене, то я... – Шикамару помотал головой и сердито сдвинул брови, – будь даже один процент вероятности, что она выживет, то я бы верил в него. Я бы зубами вгрызся в этот жалкий процент и не отпускал. Ты должен верить, что эта ночь – ужасная, выбивающая почву из-под ног ночь – не повторится никогда. Что нам больше не придется терять любимых людей.
– Последние слова, что Хината услышала от меня, обидели ее, причинили боль. Она плакала, – Узумаки досадливо шикнул сквозь зубы и, уронив голову вниз, сдавил пальцами переносицу. – Я впервые говорил ей что-то подобное, впервые повысил на нее голос. Мы никогда раньше не ругались, и теперь я понимаю почему: Хината все проглатывала. Наверняка я не раз ее расстраивал, разочаровывал... злил? Она же молчала. Не упрекала меня, не стыдила...Хината могла только мягко возразить, направить меня на верный путь, вдохновить. Я не знаю, как у нее выходило так много лет терпеть мой характер, мое упрямство, а в последнее время и вовсе тащить дом и детей на себе. Но я уверен, что она делала это не потому, что должна была, ведь мы женаты и все такое. А оттого, что понимала, как много для меня значит дело моей жизни. Черт... – Седьмой нервно усмехнулся и сжал волосы на голове перебинтованной рукой, – я ведь и вправду думал о Деревне больше, чем о своей семье.
– Ты не идеален, – констатировал Шикамару. – Этого я отрицать не стану. Но Наруто, ты не должен сейчас съедать себя за то, что случилось между вами сегодня. Думаю, Хината знает, что ты не хотел по-настоящему обидеть ее.
– Нихрена подобного, – Наруто понизил голос. – Я был настолько обеспокоен делами, связанными с Кагуей, что совсем перестал заботиться о Хинате. Еще и куча других обязанностей Хокаге, которые с каждым днем все больше меня раздражают и кажутся настолько рутинными, что хочется послать все к чертям собачьим. Не о том я мечтал, Шикамару. И не таким себя видел в будущем.
– Да, реальность оказалась несколько иной, – фыркнул Нара, наконец, вынув зажигалку из кармана. – Когда ты взрослеешь, все видится в совершенно других тонах, нежели в юности, а повзрослеть нам пришлось уж слишком рано.
– Сын злится на меня, – зарывая себя все глубже, твердил Седьмой. – Возможно, даже ненавидит. И как только я задумываюсь об этом, то сам себя ненавижу. Я готов отдать жизнь за всех, кто живет в моей Деревне, но с собственным сыном наладить отношения не способен. Что я за кусок дерьма...
– Не перегибай, дружище, – возмутился Шикамару, обхватив ладонями плечи Наруто. – Все наладится, ведь ты увидел, наконец, проблему и теперь готов найти способ решить ее. Тебе нужно только пережить эту ночь, и я не сомневаюсь, что ты все исправишь. Ты ведь Наруто Узумаки! – неожиданно во весь голос воскликнул Нара, отчего Седьмой даже вздрогнул. – И я никогда не поверю, что Наруто Узумаки сдался.
– Хината тоже всегда верила в меня, – коснувшись плеча Шикамару в ответ, прохрипел Наруто. – Всегда была на моей стороне, как и... – он с трудом выдавил: – Неджи. Он доверил мне ее жизнь, а я... Я подвел того, кто не пожалел ради меня своей.
Нара рывком притянул Узумаки к себе и сжал его в крепких, мужских объятиях. Кажется, впервые в жизни он не знал, что сказать своему другу.
– Иди домой, Шикамару, – отстраняясь, нарочито спокойно произнес Наруто. – Пригляди за моим сыном. Лады?
– Отдохни, Наруто, – буркнул Нара и, снова спрятав руки в карманах, развернулся к воротам.
Седьмой открыл дверь в дом и вошел. Включил свет, по своему обыкновению небрежно скинул обувь на коврике и снял местами испачканный плащ. Пройдя дальше, Наруто расстегнул свою оранжевую куртку и отбросил в кресло. Остановился. Огляделся.
Пустой дом видеть Узумаки было непривычно. Тишина оказалась громче детского смеха вкупе со звуком работающего телевизора. Все было не так. Все не то... И ощущение пустоты в этом огромном пространстве давило на него сильнее, чем одиночество в его прежней квартирке, где Наруто вырос. Ему вспомнились слова любимого учителя. Извращенный Отшельник Джирайя-сама говорил: «Твой дом там, где о тебе думают», и Седьмой бы что угодно отдал, чтобы Жабий Саннин увидел воочию то место, где о нем, некогда никому ненужном джинчуурики Девятихвостого, думает его семья.
Его семья...
Наруто поднялся по лестнице и заглянул в так же опустевшие комнаты детей. Химавари... Он безумно сильно сейчас хотел обнять дочь. Прижать ее хрупкое тельце к себе, ощутить прикосновение нежных маленьких ручек, услышать тоненький голосок, которым она с любовью произносила «папочка», невинно глядя ему в глаза. Наруто не хватало детей. До смерти не хватало.
Остановившись в темном коридоре, Наруто посмотрел в сторону их с Хинатой спальни. Он вошел туда почти неслышно, словно боялся потревожить ее сон, как это и бывало, отчего Седьмой оставался спать в своем кабинете или и вовсе на диване в гостиной, падая с ног от усталости. Свет зажигать Наруто не стал: было достаточно включить торшер, что наполнил комнату ненавязчивым теплым оттенком.
Узумаки медленно подошел к кровати и присел. Казалось, Хината вот-вот выбралась из постели: одеяло было откинуто, а на подушке виднелись мятые полосы. Он положил ладонь на то место, где она еще недавно лежала, и его веки плавно опустились.
Наруто задержал дыхание, когда внезапно окончательно осознал, что происходит. Он свободной рукой схватился за колющее сердце, издав полустон-полухрип. Его пальцы цепко сжали ткань белой футболки, едва не разрывая ее на части – так сильно Седьмой хотел добраться до сердца и унять нестерпимую боль. Но это не прекратилось. Разрастаясь и увеличиваясь в размерах, она распространялась все дальше и дальше, порабощая его тело и захватывая разум. Жмуря глаза, Наруто стал часто дышать через рот, точно обезумевший пес, и вдавливал ладонь в матрас.
– Хината, – на выдохе произнес он, комкая в кулаке клочок простыни. – Нет... – Седьмой стал яростно качать головой.
Согнувшись пополам, Наруто обхватил голову руками и завыл, подобно все той же несчастной собаке. Слезы жгли глаза, а глотку саднило от судорожных рыданий. Перестав, наконец, сдерживаться, Узумаки выпускал наружу панический страх, душераздирающее отчаяние и ненавистную беспомощность.
Он любил Хинату. Конечно, любил. Любил ее в те моменты, когда она медленно расчесывала волосы за туалетным столиком, когда кормила детей грудью в цветастом кресле-качалке и с улыбкой говорила «Добро пожаловать домой, Наруто-кун. Ужин на столе». Он любил ее смеющейся и плачущей. Любил ее изнывающей от его ласк. Любил, когда она проявляла решительность, но также любил ее робость и покорность. Любил ее простоту. Любил ее силу. Любил ее всю.
А теперь той, кого он так любил, может не стать. Что, если ее сердце уже перестало биться, пока он здесь сходит с ума от неизвестности, вместо того, чтобы держать ее за руку? Если так вправду случится, то как дальше существовать? Как простить себе это? Как принять?
Наруто пережил много потерь, как и было сказано Шикамару. Но это не значило, что теперь он научился отпускать тех, кто был дорог. Отец, мама, Извращенный Отшельник, Неджи... Их смерть не была напрасной. Они покинули этот мир героями, что всегда будут жить в людских сердцах. Однако боль лишений не утихала в Наруто и по сей день. Время не лечит. Оно лишь притупляет эту боль, оставляя шрамы-напоминания о том, как безжалостен этот мир. Седьмой чувствовал на себе каждый такой шрам. И если судьба решит оставить еще один – он будет вынужден жить и с этим. Снова смириться. Отпустить. Оставить себе только воспоминания.
Узумаки сполз с кровати и рухнул на пушистый бежевый ковер у кровати, накрывая лицо ладонями. Он не хотел верить, что Хината может остаться лишь в его воспоминаниях и лицах их детей.
Я надеюсь, что следующая глава не менее интригующая чем эта?
Энма Нуар 26 февраля 2021г. в 10:562021-02-26 10:56:06
Ох, благодарю за такую чудесную главу. Всё чувства так хорошо представлены. Ненависть, поддержка, переживания. Безумно волнуюсь за Хинатубыло отредактировано 26 фев. 2021г. в 10:56
Галя Цонхлаева 25 февраля 2021г. в 13:142021-02-25 13:14:05
Боже я.. мы.. у меня нет слов отличная, чувственная глава. Очень сильно переживаю за всё семейство Узумаки. С нетерпением жду продолжение этой замечательной истории)))
Эмилия Оскина 23 февраля 2021г. в 17:452021-02-23 17:45:54
У меня такой вопрос, я же не одна расплакалась? ФФ очень чувствительный, пробирает до костей как вы описали чувства Наруто и ненависть Боруто к нему в этот момент. ??
Блин очень больно. Автор не ужели все закончится так? Почему каждый раз он или она должны стопать. Почему по прежнему не может быть. Ведь Наруто не заслуживает того, что бы терять свою второю половину, да ещё такую, милую и красивой.
P.S. В связи с частыми нарушениями авторских или иных прав, плагиате и т.д. была введена данная табличка у авторов рейтингом ниже 200 баллов, если вдруг были выявлены нарушения, пожалуйста : ознакомьтесь c предупреждением/правилами размещения и примите необходимые меры, сообщите об этом Администрации сайта
версия для печати
Дизайн
Главная
Твиттер
ВКонтакте
Почта
Правила и Политика
English
БорутоФан.ру
Александр Маркин
Анастасия Чекаленкова