Прошла ещё одна неделя. Много ли это? Раньше жалкие семь дней казались Наруто чепухой. Жизнь бурлила и кипела, поэтому он не замечал даже, как месяцы сменяли друг друга.
Теперь же чёртова неделя казалась вечностью. Поход в Организацию Реабилитации расставил многие точки над «i», но ему, всё-таки, понадобилось ещё немного времени.
Выходя из тёмного помещения с чёрной причудливой ширмой, Наруто вспомнил важную вещь: двадцать седьмого декабря у Хинаты день рождения. И решил, что должен во чтобы то ни стало принять решение до этого числа. Нет, не прийти пафосно выяснять отношения, омрачая ей праздник. Наоборот. Сделать это как можно раньше, чтобы успеть до её именин.
Наруто ковырял вилкой остывшую лапшу быстрого приготовления и бросал хмурые взгляды на календарь. Сегодня было уже двадцать третье. А чувства так и не приобрели понятную форму.
Всё это стало походить на откровенную одержимость. Он больше не мог думать о чём-то или ком-то, кроме Хинаты. Каждое утро начиналось с воспоминаний о дурных снах, где ему приходилось бежать за Хьюгой, звать её. Но все кошмары заканчивались одинаково: она так и оставалась где-то вдалеке. Непонятная. Идеальная. Ждущая. Верная. Искренняя.
Но подходящая ли ему?..
Вот и теперь он глядел в тарелку с неаппетитной лапшой, а перед глазами стояла потрясающе красивая Хината Хьюга. Казалось бы, всё, что требуется, — пойти к ней и увлечь её в объятия… Хотелось ведь. Очень хотелось.
Только это «я позволяю себе любить» было легко произнести. На практике же разрешить чувствам обуять сердце оказалось куда сложнее. Наруто то и дело ловил себя на мысли, что не достоин их.
Однако, твёрдо решил, что дальше откладывать нельзя. И пора с ней повидаться с Хинатой. Хотя бы для того, чтобы попробовать объяснить свои чувства. Было ясно, что для неё этот вопрос уже давно решён. Она любит. Слепо, должно быть. И, наверное, тоже чувствует что-то вроде одержимости. Только совсем иного характера.
Он не знал, любовью ли называют люди то, что творилось в его сердце. Или же это простое безумство. Но так продолжаться больше не могло.
Наруто поморщился и отодвинул тарелку с неудавшимся обедом. Аппетита не было, поэтому пытаться продолжать трапезу он не стал. Вместо этого переоделся в тёплую одежду и направился к поместью Хьюга. Возможно, стоило купить Хинате цветов… Или каких-нибудь сладостей…
Только он не знал, будет ли это уместно. Всё-таки, не в любви признаваться шёл… Потому просто побрёл неспешным шагом к месту назначения. Следовало хотя бы заготовить речь… Однако, Наруто решил импровизировать.
Всё просто: если сердце ёкнет, сожмётся, разболеется от вида её опечаленных глаз, значит решение принято. Но если же нет… Тогда нечего больше мучить Хинату. Она слишком хороша, чтобы продолжать томиться в ожидании. И так очень долго ждала…
Когда клановый слуга откланялся, пообещав узнать, готова ли госпожа для аудиенции, Наруто почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. Он нервно поджал губы и сжал руки в кулаки. Взгляд сам собой стал скользить по роскошному особняку, который занимал огромную территорию. И от этого становилось не легче. Каждая подмеченная деталь отзывалась в голове одним чётким вопросом: как угораздило такую прекрасную девушку из самой уважаемой и богатой семьи влюбиться в него?..
Конечно, и сам Наруто был не абы кем. Герой войны, почитаемый сын Четвёртого, потомок клана Узумаки. Только это была лишь обёртка. Нет, в данный момент жизни он ощущал себя кем угодно, только не достойным спутником жизни Хинаты.
Она возникла за металлической калиткой, словно ангел. Одетая в кимоно и, кажется, чересчур лёгкий плащ. Наруто сразу заметил, как дрожат её ладони. У него было несколько секунд, чтобы прислушаться к своим чувствам.
И они не подвели, не на шутку разбушевавшись. Ему вдруг очень захотелось прижать девчонку к себе и зарыться носом в её чёрные волосы. Коснуться губами молочной кожи и взять дрожащие девичьи ладони в свои.
— Наруто-кун, ты всё-таки пришёл, — пробормотала Хината, не поднимая взгляд.
От его внимания не ускользнуло то, что она до сих пор не взглянула на него.
— Я хотел поговорить…
Послышался тяжёлый вздох. И бледно-фиалковые глаза, наконец, посмотрели в его лицо.
— Наруто-кун, я не жалею, что призналась тебе. Но, думаю, нам стоит закрыть эту тему раз и навсегда.
— Что ты имеешь ввиду?.. — сдавленно спросил он.
Хината грустно улыбнулась и произнесла:
— Ты ведь не любишь меня, правда?
Дыхание перехватило. Наруто хотел возразить, но по какой-то причине все слова застряли в горле. Ему всё ещё было страшно…
Но то, что его счастье ускользало сквозь пальцы прямо сейчас, на его глазах, оказалось куда страшнее.
— Можешь не отвечать, Наруто-кун, — горько усмехнулась Хината, — мне стыдно, что я обрекла тебя на этот выбор. Ты заслуживаешь быть с той, кого будешь искренне любить. Не стоит ради меня разбивать своё сердце.
Она не попрощалась. Развернулась на пятках и быстро ушла обратно в роскошный особняк. А Наруто вновь смотрел ей вслед, как и в своих снах. Внезапно все кошмары оказались реальностью. Его сердце так долго стремилось к Хинате, что, кажется, опоздало. Холодный декабрьский ветер раздувал её волосы. А ещё, похоже, разнёс по всей округе ледяную решимость её слов.
Наруто коснулся ладонью груди и почувствовал, как в сердце образовалась трещина. Из которой по всему телу полилась жгучая тяжёлая боль.
***
— Клянусь, это всё — между нами, — в очередной раз пообещала Сакура. — Твой номер Тридцать Восемь. Почему ты пришёл?
Впервые за несколько месяцев практики голос по ту сторону ширмы не дрожал и не выдавал тревоги. Это было странно. Обычно посетители нервничали. Порой даже, не могли расслабиться аж до конца сеанса. Но незнакомец был поразительно спокоен.
— Что тебя беспокоит? Можешь быть со мной честным.
— Объясни мне, как бороться с депрессивной расперсонализацией.
Сначала сердце ёкнуло от неожиданности. Потом по телу разлилась жгучая волна страха. Но она быстро взяла себя в руки. Это было ожидаемо.
— Деперсонализацией, — поправила Харуно и еле-еле улыбнулась. — Сай, это ты?
— Я.
— Тогда можем нарушить правила. Заходи в соседнюю дверь. Поговорим с глазу на глаз.
Через несколько секунд в дверном проёме показался друг, как и всегда, фальшиво улыбающийся.
— Если хотел получить информацию для общего развития, мог бы и просто так прийти, — сказала Сакура, закрывая блокнот.
Сай сел рядом на стул и перестал улыбаться.
— Вообще-то, я действительно хотел, чтобы в ОР мне помогли.
Сакура почувствовала лёгкий укол совести и напомнила себе, что самое главное в её деле — быть непредвзятой. Она вздохнула, подняла взгляд и вновь потянулась за записной книжкой.
— Для начала тебе нужно будет ответить на несколько серьёзных вопросов. Признаюсь, мне ещё не приходилось работать с такими случаями…
— Я доверяю тебе. Думаю, что кроме Сакуры Харуно никто не сможет мне помочь, — серьёзно ответил Сай.
— Тогда расскажи, для начала, о состоянии своих эмоций на сегодняшний день.
И он стал говорить. Выяснилось, что старые травмы от службы в «Корне» никуда не делись. Он по-прежнему с трудом чувствует эмоции. Конечно, всё гораздо лучше, чем тогда, в их первую встречу. От каждого его слова по коже бежали мурашки, а волосы становились дыбом. Она и не представляла, насколько глубоко травмирован Сай.
— То есть, ты не понимаешь, когда нужно радоваться, а когда огорчаться, плохо спишь, не чувствуешь вкуса еды и не совсем понимаешь, ради чего живёшь… — тихо зачитала Харуно записи. — И единственное, в чём ты можешь быть уверен, — чувства к Ино.
— Всё так, — кивнул Сай.
Он больше не улыбался. Впервые Сакура видела его серьёзное лицо так долго. И его личное присутствие на сеансе позволило сделать интересные выводы.
Ширма не позволяла отслеживать реакции тела пациентов. Но, когда человек сидел так рядом, она могла сделать гораздо больше умозаключений. Ведь бессознательные физические ответы говорили куда больше, чем просто дрожащий голос за непроницаемой преградой.
— О твоём случае мало написано в литературе… Его можно назвать «психической анестезией». Думаю, что ты будешь первым пациентом, которому я вынуждена назначить серьёзные медикаменты… Мы сделали их с Шизуне на прошлой неделе.
Сай недоверчиво скривился:
— Надеюсь, они не такие же отвратительные, как твои солдатские пилюли?
Сакура еле сдержалась, чтобы не выйти из себя. Но в этом помещении она была не просто другом, а в первую очередь — специалистом.
— Их не нужно жевать. Просто запивай водой.
Харуно поднялась и подошла к небольшому стеллажу, стоящему у окна, и взяла с полки баночку с маленькими светло-серыми шариками.
— Это особый препарат, который нельзя пить просто потому, что вздумалось, — Сакура нахмурилась и бросила взгляд на Сая. — Но в твоём случае без него прийти в норму не выйдет.
— Что это?
— Долго объяснять… — тяжело вздохнула она и подняла чуть повыше пузырёк. — Однако, попробую. Эти таблетки влияют на гормоны. За чувство радости в организме отвечает серотонин. В твоём случае выработать его побольше без препаратов — невыполнимая задача. Поэтому будешь их принимать три месяца каждое утро. И обязательно приходи ко мне каждую неделю.
— Серотонина? — задумчиво протянул Сай. — Как интересно. Обязательно почитаю об этом в библиотеке. Спасибо, Сакура!
— Пожалуйста, — устало выдохнула Харуно и подумала о том, что было бы неплохо узнать, как там Ино поживает…
— Мне кажется, что она на тебя больше не обижается, — будто бы прочёл её мысли Сай. — Вам надо поговорить.
— Наверное, ты прав…
***
— Цунаде-сама, думаю, вам нужно самой побеседовать с ней, — Какаши нахмурился и сложил ладони в замок. — Для неё ваше мнение будет гораздо авторитетнее, чем моё.
Пятая помрачнела ещё сильнее и выругалась, закатив глаза. А затем, ударив кулаком по столу, сказала:
— Где растерялась твоя стойкость, Шестой? Это ведь не моё решение. Почему я должна за тебя отдуваться?
— И не моё тоже, — возразил Хатаке. — Вы же прекрасно знаете, что на этом настояли старейшины.
— А с каких это пор мнение дряхлых стариков стало цениться больше, чем Хокаге? Что думает твой советник на этот счёт?
Какаши выдохнул и отвернулся.
— Мы много раз это обсуждали. Шикамару сначала был скептично настроен, но теперь… Отрицать важность Организации Реабилитации больше нельзя. Каждый вторник в Конохе становится больше людей, пришедших к душевному миру.
Брови Цунаде совсем съехали к переносице, и она, покачав головой, задала резонный вопрос:
— Тогда какого чёрта мы вообще это обсуждаем? Пусть девчонка продолжает заниматься тем, что у неё хорошо получается. Ей через полторы недели вступать в должность главы госпиталя. Уверена, после того, как Сакура возьмёт бразды правления в свои руки, дела у ОР пойдут ещё лучше.
— Мы это обсуждаем потому, что Хомура-сама и Кохару-сама правы. Разведка докладывает о том, что в Деревне Скрытого Облака уже прознали об организации. По слухам, Райкаге абсолютно не одобряет эту затею. И высказывает предположения о том, что Шиноби Листа стали чересчур мягкотелыми.
Пятая вновь чертыхнулась и сжала ладони в кулаки.
— С каких пор Хокаге, лидер сильнейшей деревни, решил слушать этого проклятого грубияна Эя?!
— Как бы вы не злились, Цунаде-сама, должны понимать: Альянс, хоть и существует недавно и скреплён совместно пролитой кровью, в любой момент может развалиться. Нельзя давать поводы для нападения.
— Ладно, — проворчала она, — я поговорю с Сакурой. Что ей передать?
— Что я вынужден издать официальный указ о ликвидации ОР. И… Постарайтесь быть помягче.
— Не удивляйся, если девчонка заявится к тебе, выбив кулаком дверь. Поверь, то, что ты теперь Хокаге, не остановит её грубую силу, — грустно усмехнулась Цунаде. — Надеюсь, ты не совершаешь ошибку.
— Я тоже, — вздохнул Какаши.
Когда она покинула кабинет, Хатаке посмотрел на документ, только что подписанный своей рукой. Он просто физически не смог бы принести ей эту новость… Хотя, безусловно, Пятая права. Их ещё ждёт непростой разговор.
В памяти всплыла последняя встреча. Сакура быстро уснула и проспала аж до утра. И… В тот самый день Какаши всё понял окончательно.
Когда на рассвете он, повинуясь невиданному порыву эмоций, вошёл в спальню, то очень долго не смог заставить себя уйти. Несомненно, в его глазах она перестала быть маленькой девчонкой. Хатаке смотрел на её закрытые веки, слегка приоткрытые губы, растрёпанные волосы и с каждой секундой всё больше убеждался: его беззащитная ученица выросла в потрясающе красивую девушку, сильную духом. Но, увы, заплутавшую на жизненной дороге.
Ему отчаянно хотелось коснуться её точёного подбородка, провести по очертаниям лица и… Желание поцеловать тоже никуда не делось.
Наваждение… Безумие… Невероятный соблазн… Всё это стояло, словно кость поперёк горла. Ему не нравились эти ощущения. Слишком уж подобные чувства были запретны… И, почти наверняка, не взаимны.
Всё, что оставалось, — быть рядом. Стараться поддерживать её, не давая опуститься на дно… И смиренно мечтать о персиково-медовом аромате девичьих волос.
Эти чувства шли вразрез с его долгом. Какаши всегда был и до конца жизни останется Шиноби. Поэтому обязательства перед Конохой не должны отходить на второй план.
Но он, всё-таки, позволил себе слабость и бросил на амбразуру Цунаде… И теперь нужно было лишь дождаться тяжёлой беседы с той, кто невероятным образом смогла оставить трещины на толстой корке льда, покрывающей его сердце.
версия для печати
Дизайн
Главная
Твиттер
ВКонтакте
Почта
Правила и Политика
English
БорутоФан.ру
Александр Маркин
Анастасия Чекаленкова