Отвергнутые

Глава 1. Лучшие друзья.
***
Она не думает, что это больно, она думает, что это невыносимо больно. И, всё равно продолжает сидеть рядом, в такой опасной близости, что только руку протяни. Коснись темных прядей, что сейчас, когда он склонился над книгой, скрывают его глаза. Коснись бледной кожи лица, проведи пальчиками по губам, что сейчас кривятся в усмешке.
Она раздраженно вздыхает, не успевая сдержаться, он отрывается от страниц и смотрит ей в глаза. Она думает, что сердце остановится, она почти хочет этого, чтобы больше не мучиться. Не быть такой слабой. Такой…Отвергнутой.
- В чём дело? - голос Саске ровный, но она слышит нотки искренней заинтересованности, в ней, в ней одной. Такая жалкая.
- Герои снова ведут себя, как идиоты, это раздражает - меланхолично отвечает она, умело притворяясь, что вовсе не думала о его руках на своём теле, которые сейчас сжимают дурацкую мягкую обложку книги. Саске усмехается её словам, искренне, ещё бы, они ведь - лучшие друзья.
- Ты сама выбрала, - говорит он, по привычке укладывая её босые ноги к себе на колени, и снова утыкается в книгу.
Они у него дома, в его комнате, сидят на его кровати. Поместье семьи Учиха такое же до одури традиционное, как и её дом, но ему хотя бы не приходится спать на футоне. Она любит сидеть на его кровати, любит быть в его комнате, здесь всюду он. В книжных полках, за рабочим столом, где всегда идеальный порядок, в небрежно накинутой на спинку компьютерного стула толстовке, в напольной груше, на которой он отрабатывает удары, когда злиться на брата.
Она изо всех сил старается не думать о его пальцах, бездумно играющих с её голыми ступнями. Утыкается в дурацкую книгу про сексуально озабоченных подростков, которую выбрала для их традиционной игры «Жевательная резинка для мозгов». Они уже много лет это делают - выбирают очередной бессмысленный бестселлер, сидят рядом и читают. Она любит насколько они странные вместе.
Она сильно любит.
Своего лучшего друга.
***
Он не думает, что это больно, он думает, что это невыносимо больно. Поэтому продолжает бежать. Слушает, как мягко подошва кроссовок ласкает асфальт под ногами, лишь бы не её смех, когда Ино, в очередной раз, говорит что-то забавное. Он хотел бы завернуть в парк и побегать под сенью ещё зеленых деревьев, или убежать в центр города, а может даже отправиться на побережье и бежать по песку. Но вместо этого он наяривает круги по своему району, лишь бы через каждые две минуты пробегать мимо неё.
Конец августа, но дни всё ещё жаркие, поэтому Ино и Сакура вынесли раскладные стулья, разоделись в купальники и цветные солнечные очки, чтобы насладиться последней возможностью понежиться на солнце. Они, как оживший пинап-плакат, даже фон из унылой многоэтажки за ними не может убить эту атмосферу.
Ещё поворот, мышцы начинают гореть, дыхание сбивается, толи от того, что это уже пятнадцатый круг, толи от того, как Сакура выгибается в своём импровизированном шезлонге, разминая затекшее тело. Ему приходится ускорить темп, чтобы отвлечься, но видение её, также выгибающейся только в его кровати, от того, что он проникает в неё особенно глубоко, уже вгрызается в мозг, застилает собой сетчатку.
Он ускоряется снова, бежит так быстро, словно за ним несутся черти, круг заканчивается быстрее, и он снова рядом с ними. Смотрит на Ино, на неё можно, она ведь не его лучший друг.
- Может хватит уже мельтешить тут, самый Непредсказуемый и Шумный человек во всей Конохе? Портишь вид, - кричит Яманака, когда он проносится мимо них. Сакура только усмехается, провожая его взглядом изумрудных глаз поверх чуть опущенных солнечных очков.
Не оборачиваясь, он успевает показать Ино фак, прежде чем снова скрыться за поворотом.
- Идиота кусок, - бурчит Ино, - как ты его только терпишь?
Сакура ничего не отвечает подруге, их война за неё и почетное звание её лучшего друга, только веселит. Она снова ловит себя на мысли, как было бы хорошо, если бы они были одним человеком - вот это был бы идеальный лучший друг.
Майка промокла насквозь, шорты неприятно облепили ноги, он чувствует, что добрался до своего предела на сегодня, делает ещё один поворот, ускоряется, будто впереди финишная черта. За несколько метров до подруг он замедляется, плавно переходя на шаг.
- Ты долго продержался, учитывая такую жару, - голос Сакуры кажется ему самым прекрасным звуком на свете, она сладко зевает, сморенная блаженным ничегонеделанием. Он пытается унять резко подскочивший пульс, не от кросса, что он только что пробежал, а от её невинной фразы, ведь он представляет в чем ещё мог бы продемонстрировать ей свою выдержку.
Приходится сложиться пополам, положив руки на колени и опустить голову, чтобы привести мысли в обычное дружеское русло.
- Это же я, ты же знаешь, какой я потрясающий, - он смотрит ей в глаза и почти не думает о том, каким одиноким сейчас себя чувствует. Таким слабым. Таким…Отвергнутым.
- Чьё-то самомнение совершенно не знает границ, - он переводит взгляд на Ино, которая тут же возвращает ему ответную услугу в виде среднего пальца с идеальным маникюром. Он искренне смеётся, наконец-то, эта беспардонная блондинка даже не догадывается, как часто спасает его от самого себя.
- Я всегда знал это про тебя, Ино, незачем произносить вслух.
У него снова это получается - быть идеальным другом, всем и каждому, быть беззаботнее и счастливее всех на свете. Девчонки смеются в унисон с ним, он чувствует невидимые нити, связывающие их. Он любит, когда рядом кто-то есть, когда людям хорошо с ним. Любит себя рядом с ней.
Он сильно любит.
Своего лучшего друга.
***
Когда естественного света перестает хватать, чтобы хорошо видеть ровные чернильные строчки, она освобождает свои ноги из плена его рук. Он вздрагивает от её резкого движения и будто просыпается, начиная воспринимать окружающую обстановку.
- Прости, - его голос срывается от долгого молчания, - совершенно забыл о времени, тебе уже пора? Может останешься на ужин?
Она задумывается, ловя его рассеянный взгляд. В другой день она бы осталась, но сегодня один из таких дней, когда держать свои чувства в себе становится невыносимо сложно. Невыносимо больно. В такие моменты она боится себя и того, что может сделать или сказать. Выложить ему всю правду о своей слабости и безграничной любви, которую прячет годами. Разрушить их дружбу, потерять эти узы - единственное, что у неё есть.
- Не сегодня, - наконец отвечает она, вставая с его кровати, - не хочу испытывать на прочность гостеприимность твоей семьи, они, итак, иногда, смотрят на меня так, будто пытаются телепатически передать сигнал «ты не наш ребёнок - проваливай».
Он хмурится, от этого его строгие, аристократические черты заостряются ещё больше. Теперь он кажется холодным и колючим, таким, какой бывает только с чужими. Ей этого не хочется, поэтому она легко дотрагивается пальцами до хмурой складки на его идеальном лбу, пытаясь не растечься счастливой лужицей от осознания, что только ей разрешено пользоваться «жестом Итачи».
- Плохая шутка, прости, - виновато произносит она, когда его черты смягчаются, - ты же знаешь, что чушь вырывается из меня раньше, чем мозг успевает отфильтровать её.
- Ты нравишься моей семье, - на всякий случай говорит Саске, - и, мне тоже, даже несмотря на отсутствие фильтров.
Она знает, что он имеет ввиду их крепкую и нерушимую дружбу на век, но сердце предательски ёкает, тянется к этим простым словам, просит повторить эту фразу снова и снова, пока она не поменяет окрас на пылающую и нерушимую любовь на век. Она топчет это глупое желание в зародыше, встряхивая распущенными волосами, чтобы они скрыли её от его пронизывающего взгляда.
- Я всё это знаю, - тон выходит грубее и резче, чем ей хотелось, приходится снова извиняться и смотреть ему в глаза, переводя всё в шутку, — вот видишь, сегодня я буду хреновым гостем, кажется мой лимит на человеческое общество исчерпался.
Саске ещё пару секунд смотрит на неё снизу вверх, проверяет насколько можно поверить в эту шутку, она знает, что пройдёт проверку, ведь он знает, что она достаточно дикая и странная для такого объяснения. Так и происходит, он принимает её ответ, поднимается с кровати, от этого они оказываются слишком близко друг к другу, если бы он не был таким высоким, она бы почувствовала его дыхание на своем лице. И, откинулась бы в ту же секунду.
Его рука легко ложится на её плечо, она жалеет, что не одела сегодня майку без рукавов.
- Спасибо, что провела этот день со мной, и вообще, что терпишь меня такого. Я слишком часто был плохим другом в последнее время, да?
Она выглядывает из-под густой челки, безуспешно пытаясь придать своим огромным оленьим глазам суровое выражение. Саске едва сдерживает смех, смотря на потуги подруги выглядеть строго, он лучше других знает, что у её лица только два выражения - по-детски милое и вселенски печальное.
- Ну, и кто теперь не фильтрует чушь, которую несёт? - спрашивает она.
- Да, ладно, - усмехается Саске, - я так сказал просто чтобы послушать, как ты будешь меня хвалить.
Она закатывает глаза, с притворным недовольством скидывая его руку, этот жест так подходит к такой ситуации, ей приходится плевать на желание стать ближе, обнять его, вжимаясь в крепкую мужскую грудь, стать единым целым. Но их дружба не такая. Их дружба в легких касаниях рук, в едва ощутимых касаниях ног, когда они сидят слишком близко, в секундных прикосновениях.
Он ценит, что она рядом, когда нужна, что может помолчать с ним, когда ему это нужно. Он родился слишком красивым, всегда привлекал слишком много женского внимания. Саске видит в девушках надоедливых мух, что кружат вокруг и так и норовят сесть на него, вцепиться, оставить след. Только не она, в его жизненной системе координат она точка (0;0), в которую всегда можно вернуться, которую всегда легко определить. Он знает, чего ожидать, ему спокойно, не надо притворяться, она ничего не ждет, ничего не требует. Она - тот берег реки, на котором он может сидеть в ожидании трупов своих врагов.
Когда он выныривает из своих мыслей об их странной дружбе, и ещё более странных метафор, которыми он её описывает, она уже напялила свои шлепки, которые оставила на деревянном настиле, когда прошла через дверь-сёдзи, отделяющую его комнату от внутреннего двора.
В свете заходящего солнца её темные волосы кажутся серо-сиреневыми, словно покрытыми пылью, он задерживает взгляд на её розовом свитшоте, где самые известные киноманьяки стоят над надписью «Друзья», эта отсылка на культовый ситком кажется ему забавной, и так подходящей для неё. Если бы кто-то действительно решил снять комедию о том, как Фредди Крюгер и Джейсон ищут любовь в большом городе и всё время зависают в кофейне с Кожаным лицом и Майком Майерсом - ей бы такое понравилось.
- Значит, увидимся? - она теребит бахрому по краю своих джинсовых шорт, неуверенно переминаясь, будто кто-то из них забыл что-то сделать или сказать.
Саске ничего не отвечает, продолжая думать о чём-то своём, она привыкла к такому, им вовсе не обязательно прощаться, как всем нормальным людям, поэтому она спокойно разворачивается чтобы уйти.
- Хината, - она вздрагивает от звука своего имени, произнесённого им, медленно оборачивается давая себе время придать лицу не такое взволнованное выражение.
- А?
- Суйгецу говорит завтра на пляже большая вечеринка по поводу окончания лета, будет куча народу, - она не понимает зачем он говорит об этом ей, вечеринки явно не входят в список ситуаций, когда её организм может нормально функционировать.
- Повеселись, - она отвечает легко, Саске знает, что Хината не чувствует себя преданной или брошенной, когда он проводит время с другими людьми, но этот раз кажется ему особенным.
- Я подумал, может пойдешь со мной? - она хмурится, открывает рот, чтобы что-то сказать, но сразу закрывает его не понимая, как отреагировать. В жизни Саске есть вещи, которые он должен делать, ведь ему нельзя быть странным затворником, который целыми днями проводит время уткнувшись в книгу. Его отцу не понравилось бы, если бы младший сын перестал общаться с людьми, он обязан пытаться соответствовать своей семье, своему старшему брату - гордости Учиха. На Хинате нет такой ответственности, поэтому она искренне не понимает зачем он сказал то, что сказал.
- Слушай, - Саске выходит из комнаты и останавливается рядом с ней на деревянном настиле, красный закат разгоняет тьму в его глазах, превращая их в расплавленный горький шоколад, - знаю, ты не любишь такое, просто я подумал, это ведь последнее школьное лето, мне не хочется, чтобы ты пропустила что-то важное, или не важное, а просто…
Разговор становится странным, он и сам это понимает, но сдаваться не хочет. Убеждает себя, что сказал всю правду, про последнее лето, про жалость от чего-то упущенного, старается не думать о словах Карин про «высокомерную Хьюга». Её это не касается, а его не должно заботить, но, когда Хината стоит перед ним такая маленькая и слегка печальная, желание доказать всем, что это лишь скромность и страх не понравится, а вовсе не какое-то там глупое высокомерие, становится невыносимым. Саске хочет, чтобы все части его жизни подходили друг к другу, как кусочки одного паззла, но, когда один из кусочков Хината - всё становится сложно, она такая одна и ни к чему не хочет подходить.
Она внимательно смотрит на своего лучшего друга, честно пытаясь не думать о том насколько, на самом деле, сложно дружить с ней, сколько всего он пропускает из-за неё, в чём отказывает себе. Конечно, он никогда в этом не признается, и всё же…Возможно, вечеринка на пляже - это, именно то, что она давно задолжала своему лучшему другу. Он не может принадлежать ей одной, как бы она того не хотела.
- Ладно, не бойся ты так, сопровожу я тебя на эту дурацкую вечеринку, раз ты без меня и шага ступить не можешь, - сарказм её единственная броня, она одевается в него, как гребаный Бэтмен в свой кевлар, уверенно улыбается ему. Саске ценит её невиданную храбрость и возвращает ответную улыбку. Улыбаться Хинате выходит без проблем, с ней всё выходит без проблем, поэтому она его лучший друг.
- Я заберу тебя часов в шесть? - говорит он, пока Хината не успела убежать. Она только утвердительно кивает и правда убегает от него, пока не пришлось согласиться на ещё какую-нибудь подобную хрень.
Она быстро пересекает внутренний двор семьи Учиха, игнорируя деревянные дорожки и идет по низкой траве к метровому забору, отделяющему его двор от её. Первым делом снимает старые шлепанцы и ловко перекидывает их через забор, босыми ногами встаёт на каменную скамейку, будто специально поставленную вплотную. Забор делали ещё их прадеды, предпочтя смешать каменную кладку и дерево, может, чтобы однажды внучке было удобно через него перелезать, порой думает Хината.
Ловко опирается на выступающие камни и также ловко перекидывает ногу через крепкое дерево, всё ещё теплое от целого солнечного дня. Замирает, сидя на гладкой, узкой верхушке забора, оборачивается, чтобы помахать лучшему другу и только потом легко спрыгивает вниз, приземляясь на полусогнутых, плавно ставя босые ступни с носочков на пятку. Подбирает шлепанцы, не надевая их снова.
Собственный двор встречает её тиШиной. На деревянных дорожках то тут, то там лежат желтые листья с единственного дерева, растущего на участке, оно высокое и с толстым стволом, словно безмолвный охранник своих владений, Хинате немного жаль, что совсем скоро оно потеряет все свои листья и останется таким беззащитным перед холодами. Она улыбается вспоминая, как в детстве Неджи помогал ей заворачивать толстые ветки в кривые шарфы, которые она училась вязать.
«Чтобы он не замерз, да, нии-сан?»
«Да, Хината».
С мыслями о брате, Хината смотрит на ту часть двора, что была отведена для тренировок, на плотном песчаном покрытии свежие следы, должно быть Нацу заставила Ханаби спарринговаться. Она хмурится, думая об этом, чертова нянька отнимает всё время сестры, не давая Хинате проводить с ней время, когда Неджи был дома такого не происходило, он был тем, кто объединял их, кто был достаточно сильным, чтобы бороться за них.
- Я и не думала, что так скучаю по тебе, брат, - произносит Хината в тишину двора, прежде чем ступить на деревянный настил веранды.
Дверь-сёдзи отодвигается с легким шорохом, пропуская Хинату в общую комнату с большим обеденным столом тёмного дерева с низкими ножками, вокруг которого расположилось несколько дзабутонов со спинками. Свет не горит, всё выглядит заброшенным и нежилым, поэтому Хината торопится убраться отсюда.
Бесшумно ступая по гладким деревянным полам, продвигаясь по темному коридору в сторону комнаты сестры, мысли о Неджи и детстве разгорелись непреодолимым желанием увидеть младшую сестру. Поболтать о том, как прошёл день, может Ханаби нужна её помощь с чем-то, а может они даже смогут договориться сходить куда-нибудь завтра днем поесть сладостей.
Всё это остаётся пустыми мечтами, когда Хината подходит к комнате сестры откуда слышится противный писклявый голос Нацу, которая даже в такое время всё ещё мучает Ханаби изучением английского. Хината думает, что будет если она ворвётся в комнату сестры и поставит её доставучую няньку перед фактом, что забирает Ханаби и остаток вечера они будут бездельничать. И, сама понимает, что Нацу легко сможет пристыдить сестру этим извечным «что на такое скажет Хиаши-сама», этого хватит, чтобы Ханаби погасила в себе искру своей детской непосредственности и озорства, вдвойне усерднее принявшись за учёбу.
А, правда, что на это скажет Хиаши-сама? Хината, разворачивается и уверенным шагом направляется к кабинету отца с целью отвоевать сестру на этот вечер, если повезёт и на следующий день. Она резко отодвигает фусуму в кабинет отца, на которой красуется изображение восьми триграмм. Набирает полные легкие воздуха, чтобы успеть прервать разглагольствования отца о её манерах. Но, всё это бессмысленно. Кабинет тёмен и заброшен. Отца нет. Воздух с шумом покидает её легкие, уголки губ стремительно опускаются вниз, Хината снова прячется за волосами, пытаясь скрыть от покинутой комнаты своё собственное одиночество.
Должно быть Хиаши снова застрял в офисе, вроде ничего необычного, но Хината не сразу вспоминает, когда вообще видела отца в последний раз. Снова это противное чувство. Отвергнутая.
Она убегает от этого одиночества в свою комнату.
Когда маленькие напольные лампы рассеивают сумерки в её личной «Крепости одиночества», плохое одиночество отступает, уступая место привычному одиночеству, в котором Хината находит защиту от чужих слов и мыслей о ней, от собственных мыслей о себе и своей неразделённой любви к лучшему другу. Здесь её царство странности, где не обязательно сдерживать себя или ограничивать.
Она плюхается на футон, примостившийся в нише, окруженный музыкальной аппаратурой с одной стороны и стеной из книжных полок с другой, прямо в свитшоте и шортах. Придирчиво оглядывает свой рабочий стол в другом конце комнаты, учёба ещё не началась, а он уже похож на место военных действий, то тут, то там замечает высокие кучи выстиранного белья, которое так и не нашло своё место в шкафу. Всё это так не соответствует истинной сути Хьюга, от этого внутри разгорается какой-то мстительный огонёк. Им не сделать из неё настоящую Хьюга, как не старайся.
«Может поэтому они перестали стараться и решили просто на тебя забить?».
От этой мысли Хината подскакивает, прижимая кулачки к сердцу.
Отвергнутая.
Это слово словно клеймо, но она не знает на чём именно, может на сердце, а может на душе. Она спасается от него в недрах своей ванны, надеясь смыть с себя. Не выходит. Пытается спастись от него заваривая себе чай на темной кухне, но перечная мята тоже не спасает. Остаётся только сдаться. Так она и поступает.
Втыкает длинный шнур от наушников в свою дорогущую аппаратуру (одна из немногих вещей которую она себе позволила, будучи дочерью не бедного человека, которому некогда уделять ей внимание). Приоткрывает сёдзи, ведущую из её комнаты на улицу, укладывает на деревянный настил наушники, возвращается в комнату за чаем и дзабутоном. Накидывает поверх футболки и шорт, которые одела для сна, толстовку.
Удобно устроившись на своей импровизированной веранде, Хината одевает наушники и крепко берётся за горячую чашку, медленно вдыхая аромат мяты и жасмина. Мелодичная инди-подборка уносит её мысли куда-то в плоскость белого шума. Впервые за весь день ей хорошо и спокойно. В этом моменте она чувствует свободу, от забившего на неё отца, от неспособности спасти сестру от завышенных ожиданий, от общественного мнения, от насмешливых взглядов, и главное - от обладателя темных глаз и точеного профиля, который сейчас занят своими делами, отделённый от неё высоким забором, в миллиарде световых лет от этой секунды.
Всё это вернётся завтра, когда она будет смотреть в его глаза, когда будет на пляже в окружении чужих людей. Завтра она вновь будет отвергнута, но не сейчас.
Сейчас она принадлежит себе.
В этом одиночестве никто не может её…
отвергнуть.
***
Он тяжело опускается на мягкую траву, позволяя мышцам расслабиться, подкладывает руки под голову и блаженно закрывает глаза, солнце припекает и надо бы сходить в душ после пробежки, но совсем не хочется уходить. Сакура и Ино о чём-то приглушённо переговариваются, он не слушает, но чётко различает интонации лучшей подруги, её голос обволакивает его, он может чётко представить, как шевелятся её полные губы, как появляются складочки в уголках рта, когда она смеётся.
Он готов продать душу за возможность прикоснуться к её губам, провести пальцами по острым скулам и высокому лбу, который ей так не нравится в себе. Он не способен это понять, ему нравится всё, она идеальна. Он готов отправиться в ад за возможность коснуться каждого участка её загорелого подтянутого тела, каждой выпирающей косточки, острых коленок, её маленьких идеальных… Это убивает.
- Хватит тут вонять, иди прими душ, если хочешь и дальше ошиваться поблизости, - Ино резко прерывает его извращённый тур по достопримечательностям тела Сакуры, как раз вовремя. Он уже чувствует, как горит его лицо и очень надеется, что они спишут это на жару и долгую пробежку.
- Ино права, тут тебе не ваша мальчишеская раздевалка, где можно вести себя, как животное, бака, - вторит ей Сакура, сверкая на него своим грозным взглядом, может и кулаком бы погрозила, если бы не была такой расслабленной.
- Да понял я, понял, Сакура-чан, ну, - он смешно куксится, ловко поднимаясь на ноги, и добавляет это дурацкое «чан», которое его так бесит просто чтобы умаслить её, знает, что в такие моменты выглядит особенно по-дебильному и она всё ему прощает.
Отряхивая налипшую траву со своих оранжевых шорт, чтобы, не дай ками, не притащить её домой - он не готов умереть смертью глупых попав под горячую руку матери. Внимательно инспектирует потрёпанные беговые кроссы и медленно плетётся в сторону многоэтажки, где живёт. Он успевает рассмотреть многочисленные балконы, завешанные выстиранным бельём и матрасами на просушки, видит и свой балкон, на котором только старое кресло-мешок. Он не может оторвать взгляд от двух балконов, тесно соединённых вместе, в одно целое, ведь знает, что второй ведёт в её комнату. Она всегда у него под боком, за тонкой стенкой, почему же кажется, что будто за хромированной статью?
- Эй, Наруто! - он оборачивается слишком резко, слишком быстро, смотрит на неё слишком выжидательно, просто надеясь, что она не свяжет это с его истинными чувствами, ведь это же он, лишь её лучший друг, - давай не долго, нам будет скучно без тебя.
Она шмаляет без промаха, точно в его уже в край изрешеченное сердце, самая жестокая и самая прекрасная убийца, сука-любовь. Узумаки улыбается, надеясь, что никто не видит, как он медленно истекает кровью и ускоряет шаг, чтобы исполнить её желание.
Он стоит под прохладным душем, наслаждаясь ласковыми прикосновениями, сильный напор воды смывает все следы сегодняшней тренировки, а за одно и холодит кожу, так разгорячённую жарким днём. Он пытается думать не о её прощальных, небрежно брошенных дружеских словах, пытается не думать вообще ни о чём, связанным с ней, но получается совсем хреново. Оказывается, что гель для душа с ароматом граната напоминает о её любимом красном платье, в котором она безбожно сексуальна. Зелёная шторка для душа в белый горох буквально кричит о её изумрудных глазах.
Мочалка в его руках жесткая и Наруто верит, что это не затронет никаких струн его больной души, но получается из этого только бесконечный калейдоскоп воспоминаний о её руках. Каждое прикосновение. Объятия, когда он сдал экзамены и не пришлось торчать в школе всё лето. Ладошка в ладошке, когда кому-то было страшно в детстве (не то, чтобы Наруто сейчас в этом не нуждался, порой). Тяжелые удары и подзатыльники, когда сделал что-то не так. Последних воспоминаний ощутимо больше, но его мозг не думает о том, что такое поведение говорит про их дружбу. Она прикасалась к нему - что ещё может иметь значение?
Это уже невыносимо, он пытается думать о том, какой счёт за воду придёт, если он задержится в душе, чтобы подрочить.
- Давай, Узумаки, ты же не животное в самом деле, - уговаривает он себя. - Чтобы там Ино не думала по этому поводу.
Разум ли, или желание созерцать настоящую Сакуру, а не его пошлую фантазию, но он выключает воду, быстро вытирается мягким полотенцем, влезает в оранжевые джоггеры длинной до колена с двойной белой полосой на правой ноге и в простую белую футболку со странным рисунком спирали, похожей на огонёк. Мысли о невероятном количестве оранжевых шмоток в его гардеробе отвлекают от Сакуры.
Он выходит из душа, вытирая ещё мокрые волосы, растрёпывая блондинистые вихры, которые успели отрасти с прошлой стрижки, когда мысли о лезущих в глаза волосах влезают в голову, Сакура оттуда удаляется.
 Наруто проходит мимо своей комнаты, подавляя желание выйти на балкон и посмотреть на Сакуру, просто чтобы убедиться, что она правда всё ещё его ждет. Замирает посреди гостиной, которая совмещена с кухней и столовой, решая хочет ли ещё что-то сделать пока не ушёл, пытаясь припомнить, а не должен ли он что-то сделать пока не ушёл.
Вовремя вспоминает про мусор и оставленную в раковине чашку, пакет отправляется на порог дожидаться блондина, чашка быстро ополаскивается и укладывается на сушилку, полотенце возвращается в ванную на змеевик. Ещё один придирчивый взгляд на залитую солнцем квартиру, везде порядок и уют, всё на своих местах - старенькая мебель, цветные покрывала и подушки, россыпь семейных фотографий в рамках, которые Наруто сделал ещё в младшей школе. Он замирает на мгновение впитывая в себя тепло родного дома, улыбается своим мыслям, вспоминая, как прошли семнадцать лет его жизни здесь.
«Счастливчик» - думает он про себя, понимая, что так и есть, только вот…
Но эту мысль он предпочитает не заканчивать, хватает телефон, натягивает сетчатые кроссовки без шнурков, берет пакет с мусором и выходит из дома, настраиваясь отлично провести время с подругами, что ждут его на улице (он знает, что нужен им, чтобы затащить садовую мебель домой, когда солнце перестанет так припекать, но разве можно на это обижаться - он любит быть нужным).
Ино и Сакура рады, что он вернулся, с Наруто Узумаки не бывает скучно, и он старается изо всех сил, чтобы так и было, чуть отпускает свою больную любовь и старается побыть просто другом. Даже, когда Сакура встаёт со своего стула, чтобы уступить ему место и тут же приземляется на его колени, доверчиво прижимаясь всем телом к лучшему другу. Наруто ведь не как все парни, ему не надо от неё только «одного», он теплый и ему можно доверять. Он ей, как брат.
Сакура хорошо знает, как влияет на парней, при желании может заполучить любого, они западают на её бойкий характер и подтянутое гибкое тело, она не чувствует потребности быть желанной - этого в избытке. А, Наруто особенный, только с ним она чувствует себя важной, значимой, ведь он видит не какая она, а кто она такая, Сакура Харуно. Поэтому он её лучший друг, наверное, всё же в этой войне Наруто и Ино есть победитель, но она никогда не скажет подруге об этом.
- Та пляжная вечеринка, о которой все болтают уже завтра, вы ведь идёте? - спрашивает Ино, когда Сакура удобно устраивается на руках Узумаки.
- Ещё бы, - отвечает Наруто, цепляясь за любую возможность отвлечься от мыслей о девушке в его руках. - Какая же это вечеринка, если на ней нет меня?
- Вот и хотелось бы сказать что-то против, так, для порядка, но ведь это чистая правда, - соглашается блондинка, чем вызывает широкую улыбку друга, - была я на парочке этим летом, где ты не появился, было так скучно, что я начала всерьёз надеяться на приезд копов, которых вызвали соседи, чтобы они разогнали вечеринку, за которую району стыдно.
Они весело смеются над словами Ино, Наруто улыбается ещё шире, быть нужным - кайфово. Ему становится почти комфортно, он почти забывает о том сколько изоленты уже потратил на перемотку разбитого сердца. Он почти не чувствует себя отвергнутым. Чувствует лишь это пресловутое - почти.
- Пойдём все вместе? - спрашивает Сакура, поочередно смотря на друзей. Ино утвердительно мотает головой, Сакура смотрит на Наруто, она слишком близко к нему, он в плену её глаз и цветочного аромата оттеночного розового шампуня, которым она пользуется уже несколько лет.
- Рад бы, но не могу, - его бы выдержку да девственнику, впервые занимающемуся сексом, сразу с порно-звездой. - У нас с отцом планы, не знаю, когда мы вернёмся, не хочу, чтобы вы зря меня ждали.
- Значит встретимся там, - Сакура улыбается, они ведь лучшие друзья, её не может обидеть такой его мелкий отказ. Наруто улыбается в ответ, но ловит себя на мысли, что хотел бы увидеть легкую печаль в её зелёных глазах. Он хотел бы Сакуру, которая и минуты без него не может, которой он нужен как воздух. Он хотел бы Сакуру, которая разделяет его чувства, которая также зависима от него, как он от неё. Но это лишь фантазия, реальность куда прозаичнее. В ней он чувствует себя отвергнутым.
Солнце медленно садиться, пока они продолжают обсуждать последние сплетни, предстоящий триместр в школе и просто бессмысленную ерунду, вроде того, что лучше - быть из меха или жить в доме из сладкой ваты. Ино приводит веские доводы против жизни в доме из слишком вредной и калорийной пищи, Сакура поддерживает. Наруто с самым серьезным лицом жалуется, что если у него будет член из меха, то это станет неоспоримым фактом приближающегося Апокалипсиса. Они только смеются его пошлости, он же друг, ему можно.
Воздух резко остывает и девчонки собираются домой, как Наруто и думал, ему приходится тащить мебель на третий этаж к Ино, а потом на четвертый Сакуре.
Она предлагает ему чай, но он бы предпочёл её на кухонном столе, пока его член действительно не стал меховым. Поэтому он отказывается, прощается и решает для экономии времени перелезть к себе через её балкон. Кидает свои кроссовки, он их снял, когда пришёл, а потом и сам перелезает через невысокую бетонную перегородку, разделяющую их балконы.
Он оборачивается, чтобы увидеть её ещё раз, пока низкое солнце играет в её волосах, и она не успела переодеть свой откровенный купальник. Она улыбается, едва взмахнув изящной ручкой и скрывается где-то в недрах своей комнаты, закрывая балконную дверь.
Наруто решает, что на сегодня хватит и отпускает её образ до завтра.
Ему хорошо в его комнате, она его личная «Пещера Бэтмена», где можно снимать маску и не бояться, что кто-то узнает все страшные тайны. И, пусть вместо гигантского пенни у него усилок и электрогитара «Ямаха», купленная с рук, а на месте гигантского чучела тираннозавра - плакат с полуголыми девчонками из Mortal Kombat, он чувствует себя здесь на своём месте. Среди книжных полок с комиксами и мангой, старых дисков, которые он всё ещё любит слушать и пересматривать, фигурок любимых персонажей, на которые он спускает половину карманных денег - он знает кто такой.
Есть что-то успокаивающее и вселяющее надежду на завтрашний день, когда он смотрит на плохо заправленную кровать, на разбросанные посреди комнаты джойстики от третьей PS, которую подогнал Конохамару, когда дед купил ему четвёртую, на сейчас выключенный комп, окружённый хаосом рабочего стола, он такой старый, что уже может считаться музейным экспонатом, но у всего этого есть своя история. Его история. История Узумаки Наруто.
На часах начало шестого, Наруто вспоминает, что отец сегодня задержится в школе, доделывать что-то к началу нового триместра, а мать не появится дома раньше восьми, когда прекратит готовить для усталых прохожих «шедевры мексиканской кухни на скорую руку» прямо посреди улицы в своей мелкой забегаловки, которую они открыли вместе с матерью одного из его друзей - Шикамару, пару лет назад. Чтобы домохозяйки себя реализовывали теперь, когда дети их уже выросли, и больше так в них не нуждаются, кажется, Минато и Шикаку выразились как-то так. Чёртовы старики, часто думает Наруто, специально потакали такому желанию жён, чтобы после работы можно было спокойно зависнуть где-то вместе, выпить, затянуться крепким табаком (в случае Шикаку, а то ведь за такое Кушина убьёт куда быстрее никотина), вести неспешные беседы, смотреть, как меняется мир вокруг. Философы хреновы.
Предстоящие несколько часов одиночества приводят Наруто к единственному верному решению - заварить себе порцию рамена и позалипать перед телеком, смотря что-нибудь на канале про дикую природу, вдруг повезёт и покажут про самых опасных хищников планеты.
В таком зомбированном виде, окружённого тремя пустыми упаковками от заварного рамена, родители и обнаружили Наруто, когда вместе вернулись домой. Минато, как при любой такой возможности, встретил Кушину, когда они с ЁШино уже собирались, разгоняя последних клиентов и складывая остатки блюд, чтобы побаловать семьи на ужин. Он провёл её длинной дорогой до дома, через их любимый парк, держа под руку, вдыхая яркие ароматы заморских приправ и её собственный, ни с чем не сравнимый запах - бриз, приносимый дерзким ветром.
- Здравствуй, сынок, как прошёл день, надеюсь ты не испортить себе аппетит, я принесла остатки карри, к школе ещё нужно что-то приготовить, а ваши планы с отцом на завтра в силе, тогда мне надо положить вам с собой что-нибудь вкусненькое, даттэбанэ, - Кушина быстро чмокнула сына в лоб, тараторя всё подряд, не давая возможности Наруто ответить хоть на один вопрос, и также быстро умчалась на кухню накрывать на стол.
- Привет, сын, - Минато положил тёплую сильную руку на макушку Наруто, который уже успел повернуться на плюшевом диване в сторону пришедших предков, и теперь опирался на мягкую спинку. Наруто был рад, что они с отцом так и не пришли к той стадии, когда старый вожак чует опасность от молодого и приходится всё время друг другу что-то доказывать. Ему нравилось, что перед этим человеком, на которого он так похож внешне, всё ещё возникает это чувство защищенности, словно Наруто до сих пор маленький мальчик с монстром под кроватью, которого может прогнать только такой герой, как его отец.
- Привет, пап. Ты, что снова заставил маму всю дорогу медленно созерцать прекрасное, что она так разошлась сейчас?
- Я всё слышу! - уперев руки в боки, прикрикнула Кушина, стоя рядом с обеденным столом, умело разделившим зону кухни и столовой. - Не умничай там, детёныш, лучше идите все ужинать, пока не остыло.
Второго приглашения её блондинам никогда не требовалось.
Остаток вечера прошёл в атмосфере семейного уюта, за поеданием лучшего мексиканского карри во всей Конохе, а может и во всей стране, разговорами о прошедшем дне и планах на день завтрашний. Минато с сыном давно запланировали перед началом триместра отправиться на реку, порыбачить, о чём не преминули друг другу напомнить, Кушину ожидал очередной день готовки.
Отец и сын прибрались на кухне после ужина, позволив Кушине наблюдать за ними с мягкого дивана. В такие моменты она едва справлялась с эмоциями, накрывавшими её, в голове не укладывалось, что она знает и любит этого мужчину ещё со школы, что они до сих пор вместе, да ещё умудрились сотворить такого совершенного детёныша. Этой ураганной женщине хотелось плакать и смеяться одновременно, подойти обнять их, держать так крепко, как позволят силы.
Когда с уборкой было покончено, Минато со спокойной душой присоединился к жене, прижимая её к своему крепкому плечу. Наруто понаблюдал за родителями не много, до опасной черты, за которой придут мысли о Сакуре, рассказал, что завтра придёт домой поздно, из-за вечеринки на пляже, и ретировался в свою комнату, оставляя предков наедине.
Он медленно раздевается в темноте, раскидывая одежду в ему одному известном порядке, забирается под мягкое одеяло, на улице давно посвежело, а балкон он так и не закрыл. Но так даже лучше. Спокойствие и умиротворение, пришедшее после общения с семьёй, заворачивает его в какой-то непроницаемый кокон. Здесь он чувствует свободу от навязанных самому себе обязательств быть лучшим другом всем и каждому, всегда весёлым, всегда поднимающимся, если упал, от страхов, которые прячет слишком глубоко внутри, от ошибок, которые совершал уже много раз и ещё совершит, а главное - от розоволосой повелительницы его сердца, что сейчас где-то там, за тонкой стенкой, в миллиарде световых лет.
Вся его неразделённая любовь, маска клоуна, звериное желание хоть чем-то залатать своё израненное сердце, вернётся завтра, когда он посмотрит в её глаза, когда будет на пляже, в окружении друзей и знакомых. Завтра он снова будет отвергнут, но не сейчас.
Сейчас он принадлежит себе.
Под защитой этого дома никто не может его…
отвергнуть.

Прочитали?

Jin KazamaUzumaki KonFoxВаулина ДианаЯни ХьюгаРита РомановаЕв МихAngel DarkНана Одзава

ox lade
416

Название: Отвергнутые.
Автор: ox_lade
Дисклаймер: Масаси Кисимото
Жанр (ы): Драма , AU , Романтика , Гет 
Персонажи/Пейренги: Наруто Узумаки/Хината Хьюга, Саске Учиха/Сакура Харуно, Минато Намиказе/Кушина Узумаки
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ООС, Ненормативная лексика, Сцены сексуального характера
Описание: Она странная, нелюдимая девчонка, которая не может навести порядок в собственном доме. Она прячется за наушниками и безответной любовью к лучшему другу. Он душа компании, единственный сын любящих родителей. Он прячется за улыбкой, умением вставать после падений, но безответная любовь толкает совершать всё новые ошибки. Однажды им придётся столкнуться, чтобы пережить зарождающийся роман их лучших друзей. Поможет ли им это смело посмотреть на свои жизни и принять правду о самих себе?

Одобрил(а): Александр 20 декабря 2021г. в 20:16

Глава: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41

---